Я смотрела на него, не понимая… Лешенька… Заплатил.
— За меня?
— Ну и за тебя тоже. Ребята с ним поговорили, он объяснил ситуацию… Ценный кадр оказался. Работать вместе согласился.
— С кем вместе работать?
— С Жорой и Митей.
Сидеть на кровати с панцирной сеткой неудобно, и она еще к тому же противно поскрипывает при любом движении. Вадик сидел за столом на стуле, копался в недоеденной колбасе, отламывал хлеб.
— Вадик, скажи, а у Жоры с Митей есть нормальные имена, уважительные? Может, они должность какую занимают, человеческую?
— Все у них есть. Ты за них, Настя, не переживай.
— Я за себя… А почему меня не убили? Я же свидетель.
— Да ладно, чего между своими не бывает.
Он нашел в упаковке крабовые палочки, очистил их и съел, окуная в горчицу. Глаза его покраснели.
— Ну чего ты сидишь? Собирайся, свободна.
— А где Леша?
— По делам уехал. Деньги, Настенька, надо зарабатывать. Наши его сразу запрягли.
— Вадь, а ты мне объяснишь? Вот все, что вокруг меня происходит, ты объяснишь?
— Нет, Настя.
Он встал, проверил по карманам своего «пилота» наличие неведомых мне предметов, застегнул куртку.
— На улице холодно, как знал. Шубу надень.
И он пошел к двери.
— Вадя! А я?
— Я ж сказал — свободна. — Он задержался на секунду. — Сопровождать тебя не могу, сама понимаешь. Деньги у тебя есть, давай добирайся до дома самостоятельно. Если будут трудности, звони.
И ушел. Ушел, ёшкин кот. Я даже плюнуть вслед не успела.
И сидела я дура дурой в неизвестном общежитии на кровати с продавленной десятками студентов пружинной сеткой. В комнате, за которую наверняка те же студенты борются с комендантом всеми известными им способами, начиная от небольших денег, устраивания застольев и заканчивая «даванием» коменданту, где ему приспичит.
Из одежды у меня наличествовали нижнее белье, юбка со свитером, шуба, пакет одежды со спортивным костюмом и тяжелым пальто, один сапог и носки. Еще была резная палка… Здорово. Бросили меня. И как же прикажете отсюда выбираться?
Паника отняла минут десять. В решительное расположение духа меня привели три очевидных факта. Первый — родители сходят с ума. Второй — хочу домой, в ванну. И самый главный — хочу видеть Алексея.
Доковыляв до коридора, я прислушалась к звукам, доносящимся из комнат. Почти везде была тишина. Или учатся, или спят. Припомнив, где была вчера девушка в свитере и с голыми ногами, дохромала туда, вычислив, что вряд ли она сегодня пошла на лекцию после вчерашнего.
На стук не отвечали долго. Но тихие ругательства давали надежду на общение.
— Эй, помоги, а? Я вчера тут с палкой скакала по коридору. Сто баксов дам.
Тут же зашлепали шаги, дверь открылась. Парень смотрел сонно, но с интересом.
— А, это ты, калека, вчера к туалету путь прокладывала?
— Я. А девушка где?
В комнате были сдвинуты две кровати, из-под одеяла выбралась вчерашняя девица. Была она взлохмаченная и абсолютно голая.
— Привет, страдалица. Чего надо?
— Помоги, а? Домой надо, а не могу, ребята убежали. Дали сто баксов до дома добраться.
— Договорились, — сказал парень и за руку втащил меня в комнату. — Садись. Что делать? В травмопункт поедем?
— Нет.
Я села на ближайший стул, огляделась. Комната для двоих. Кровать сдвоенная, холодильник, телевизор, письменный стол с тетрадями и учебниками. У парня на руке обручальное кольцо, у девушки тоже.
— Так вы супруги?
— Ну. Вчера выдачу этой комнаты обмывали, сегодня в институт никак…
Парень сел на кровать, девушка передвинулась к нему поближе.
Минут десять я объясняла им, куда позвонить и что делать, они внимательно слушали.
— А деньги когда?
— Когда я окажусь дома.
— Договорились.
Парень и девушка быстро встали, оделись, не стесняясь, буквально донесли меня до комнаты, привычно упаковали сумки плотнее. Девушка одернула на мне юбку, застегнула шубу.
Они вывели меня к подъезду общежития и посадили на лавочку. Странно, я совершенно не помнила этого района. Только когда они осторожно поместили меня в машину и она отъехала, стало ясно, что это район Перово.
Дома, открыв квартиру, я впервые услышала, как орет сигнализация. Молодожены напряглись, но я позвонила на пульт охраны и сняла вызов.
Отдав ребятам сто долларов, попросила их посидеть со мной полчаса. Они с радостью согласились, помогли мне раздеться и переодеться. Звали их Люда и Паша. Увидев инвалидное кресло, Люда улыбнулась.
— Так ты вчера врала про парня, наступившего тебе на ногу?
— Врала. А что, объяснять ночью, что попала не в ту компанию?
— Да. Не стоило.
За полчаса Люда проявила свои хозяйственные способности, сварганив из остатков еды в холодильнике хороший обед. Ребятам нравилась новая обстановка. Я позвонила маме на работу.
— Мам, это я.
— Уже приехала? Не понравилось в пансионате?
Та-ак. Опять новости. Значит, родители не волновались, думали, дочка хорошо пристроена. Ну хоть это неплохо.
— Не понравилось.
— Я утром звонила, мне сказали, ты после процедур спишь.
Интересно, пробежку в туалет можно считать «процедурой»?
— Я же знаю твой характер, тебе лучше дома. Андрей с этим пансионатом совершенно меня не убедил.
— Да, мамочка, дома лучше. Интересно, Андрей-то здесь при чем?
— Умница моя. Мне приехать?
— Нет, мам. Я действительно сейчас лягу спать. Ты работай спокойно. Позвони мне вечером. Ты с папой вместе сейчас?
— Да, мое счастье. У нас все так… боюсь сглазить. Прямо бабье лето.
— Замечательно. До вечера, мам.
Люда и Паша нашли в холодильнике мартини. Радость их была искренна и глубока. Мне тоже захотелось выпить рюмку. Хорошие мне попались ребята. Красивая пара. Мы распрощались после обеда, я вручила им бутылку любимого их мартини, стесняясь, что она початая, но ребята от души благодарили и звали в гости, когда оклемаюсь.
Закрыв за ними дверь, я добралась до ванны и долго лежала там, задрав ногу на деревянную подставку, пытаясь понять, что со мной произошло. Ничего в голове не выстраивалось. И с какого боку прислонился здесь Андрей? Пансионат? Я-то думала, вся московская милиция поднята мамой «на уши». Ничего не понимаю.
