Так что когда Венди вышла замуж за Джонси, новобрачные сразу оказались под колпаком у сестер. Но наиболее плотной была опека со стороны Энджи. От ее внимания не ускользала ни одна шишка, припухлость или царапина, не говоря уже о синяках.
На первых порах у Энджи в отношении Джонси еще имелись, так сказать, «сомнения в пользу ответной стороны». Но в ту субботу, когда Венди пришла к ней с синяком под глазом, Энджи вылетела из дома как десятишиллинговая ракета. Внутри у нее все кипело, но, когда она шла к дому Венди, со стороны могло показаться, что она выскочила купить печенья, булочек, пирожных или там кофе — что хотите.
— Привет, Энджи, — говорили знакомые.
Она с улыбкой отвечала им легким кивком.
У Венди дома дверь стояла нараспашку, а в квартире никого. Энджи замерла и прислушалась. Тишина была того рода, когда заранее знаешь, что в помещении кто-то затаился.
Прошло несколько минут. Энджи выпила воды, вышла из квартиры, закрыла дверь и сделала шаг-другой по двору. Затем она развернулась, тихонько проскользнула обратно в дом и притаилась на кухне.
Вскоре на чердаке послышалось какое-то копошение. В то время Венди с Джонси жили в квартире на последнем этаже. Энджи спряталась за холодильник. Ну хорошо, хорошо, она частично спряталась за холодильник. Затем чердачный люк открылся, Джонси спрыгнул вниз и направился к кухне. На ходу он бормотал что-то насчет того, как он убьет эту суку.
— Еще и напустила на меня эту жирную сволочь Энджи. Опухнуть можно.
Джонси вошел в кухню и полез в холодильник за пивом. Скрип дверцы наложился на голос Энджи.
Джонси чуть не обделался. Он молил о пощаде, клялся и каялся. Он сваливал все на Венди. Он хныкал, что это все алкоголь и что больше такого не повторится. Энджи дала ему возможность поплакать. Когда Джонси обратился в трясущуюся развалину, она четко объяснила ему, что случится, если он еще раз осмелится поднять руку на Венди. Джонси клялся всеми святыми, что больше не будет.
Энджи направилась к выходу. Джонси подобострастно оказывал ей все мыслимые знаки внимания и благодарил за доброту. Энджи открыла дверь, и сердце Джонси радостно забилось в предвкушении ее ухода.
Энджи вышла во двор, подумала, развернулась и шарахнула Джонси в подбородок своим коронным ударом. Джонси вырубился сразу. Челюсть у него была сломана, и он еще несколько недель вынужден был ходить в наморднике.
Энджи подождала, пока Джонси вернется от врача. Первое, что он увидел, вернувшись домой, была Энджи — она сидела на лестнице и потребляла его пиво из холодильника. Убедившись, что Джонси в состоянии понимать слова, Энджи еще раз изложила ему суть:
— Мне подумалось, что тебе не помешает увидеть в натуре, что будет, если ты еще раз осмелишься поднять руку на нашу Венди.
Вот вам Энджи во всей красе.
Кое-что про Линду
Линде, как и Энджи, под сорок Она перемещается в инвалидной коляске, но ее вины в том нет. Чтобы как-то компенсировать свою неподвижность, она носит спортивный костюм и дорогие кроссовки. Ноги ей отказали уже давно, хотя в туалет она замечательно может ходить сама. Но она не всегда была такая, Линда-то. Когда-то она была идеальной женой, а сейчас таковой не является. Но обо всем по порядку.
Еще она старается компенсировать свою неподвижность при помощи всяких штучек с коляской. Их она знает массу и даже иногда участвует в соревнованиях, хоть и не любит тусоваться с калеками, как она называет инвалидов. Если прижать ее вопросом, что она под этим подразумевает, она ответит, что все они эмоциональные калеки, а этого она не терпит. Нельзя допускать, чтобы физические недостатки тебя подкосили.
Линда никогда не лжет. Кому-то это может быть неприятно. Но она поклялась всегда говорить только правду. В свое время я расскажу почему. Например, если Кэролайн спросит Линду, понравился ли ей новый камин, то получит правду в ответ:
— Нет. Это какой-то ужас. Такой камин в такой квартире — просто уродство. О чем ты, интересно, думала?
Несмотря на это свое качество, Линда почти всегда в прекрасном настроении. Что касается веры в колдовство, то она постаралась ее подавить. Вообще-то Линда верит в колдовство и много раз видела, что оно срабатывает. Наверное, правильно будет сказать, что колдовство ее слегка утомило и она не склонна возлагать на него слишком большие надежды, а то, что получалось в этом плане у сестер, скорее следует отнести на счет удачи новичка или простого совпадения. Правда, под конец описываемого здесь вечера ее вера в колдовство восстановилась, равно как немалый страх и уважительное отношение.
Линда с оптимизмом думает о будущем и верит в науку. Она не сомневается, что наука рано или поздно найдет средство, чтобы ее вылечить, и она снова сможет ходить. Частично ее скептицизм в отношении колдовства зиждется на том, что сестры пытались ее вылечить своими средствами, и безуспешно. Она тоже ездила в Лурд (это была другая поездка, не та, в которой участвовала Джедди). Просто курам на смех, что из этого вышло. Линда умудрилась свалиться в бассейн из своей коляски и потонула бы, если бы не ее сильные руки. Этими руками она уцепилась за ногу какого-то индивидуума из числа «принимающих святое крещение» и выбралась из бассейна. А так она все уши сестрам прожужжала о прогрессе в науке и биологии и что ей недолго осталось ждать, пока ее вылечат.
— Когда мою болезнь вылечат, я займусь бегом, каноэ и альпинизмом. Всем, чем можно, — любит повторять она.
— Мне бы твою коляску. Мои мозоли меня уже достали. Я бы не прочь, чтобы меня повозили с денек, — обыкновенно отвечает матушка.
Когда матушка рожала в Беллшилле Линду, все прошло на удивление гладко. Матушка прямо поверить не могла, что ребеночек уже родился.
— Слава богу, как легко все пошло, — сказала матушка.
— Это ваш первый ребенок? — спросила медсестра.
— Нет, это мой второй, но как легко она выскочила — прямо как рыбка.
Пришел доктор. Он как-то странно смотрел на матушку — будто они уже были знакомы.
— Как вы себя чувствуете? Выглядите вы на удивление хорошо. Особенно для женщины, которая только что родила двойню.
— Двойню?
— Да, вы же помните. Один был…
Но матушка ничего не помнила, и доктор остановился на полуслове. Линда потому и проскользнула как рыбка, что ребенок, который шел перед ней, родился мертвым. Теперь матушка вспомнила, что держала в руках мертвого ребенка, пока рожала живого. Потом мертвого младенца забрали, а живого передали матушке. Все эти годы матушка хранила тайну. Поэтому-то многие годы спустя она с такой любовью успокаивала Джедди, когда с ней стряслась такая же беда.
Брат-близнец Линды — это я.
Когда память вернулась к ней, матушка отключилась, но, очнувшись, постаралась справиться с воспоминаниями. Она из другой эпохи, матушка-то. У нее больше общего с ирландскими иммигрантами поздневикторианского периода, нежели с их ошотландившимися потомками.
