Все размахивали руками, хохотали, пританцовывали, пели, кричали, по-приятельски подталкивали друг друга. Над толпой на тоненьких ниточках перемещались гигантские воздушные шары в виде смешных причудливых голов, великанов, чайников, домиков. В одном месте в воздухе даже плыл паровоз с десятком вагонов. Из окон этих вагонов тоже высовывались счастливые размалеванные лица, и нарисованные руки махали собравшимся внизу. В глубоком вечернем небе пылал нескончаемый фейерверк. Миллионы разноцветных огней трещали, шипели, взрывались, вспыхивали, гасли и вспыхивали вновь, образуя постоянно меняющуюся мозаику. Длинные искры летели вниз и оседали на головах и плечах крошечными золотыми звездочками.
С высокого, выходящего на площадь, балкона в средней башне замка смотрели на карнавал Алена, Лиза и Печенюшкин. Под балконом радостно бушевал народ. Приветственные крики не смолкали.
— …Ура Лизе и Алене, спасителям Фантазильи!!! Да здравствует могучий Печенюшкин!!! Ура-а-а!
— Неужели все они еще вчера кричали: «Ура Великому злодею! Да здравствует Зло!»? — поражалась Лиза.
— Прости их, — задумчиво ответил Пиччи. — В таком положении мог оказаться каждый. Добро и зло перемешаны в душах, как железные опилки с древесной трухой. Поднесешь магнит — взлетят железные опилки. Дунешь — взметнется труха, забивая глаза и горло. Совсем как у людей, — добавил он, помолчав. — Верно?
Лиза не успела ответить. Балконные двери хлопнули, и влетела возбужденная сияющая Фантолетта. Вились ее золотые кудри, голубые глаза сверкали, щеки заливал румянец. Сегодня фее снова было семнадцать лет. Хохоча, она обхватила девочек, закружила их по балкону. Вот зонтик в ее руке щелкнул, раскрылся и стал разрастаться, превращаясь на глазах в огромный парашют, красный в белый горох. Порыв теплого ветра ударил снизу под купол, парашют задрожал, надувшись, девочки, Печенюшкин и фея схватились за лямки и взлетели. Взмыв с балкона и описав над площадью круг, парашют плавно опустил свою ношу прямо в пестрое скопление народа.
Толпа подхватила героев, они плыли над головами, постепенно разделяясь, только Лиза с Аленой, крепко сцепившись руками, удержались вместе. Ковер-самолет, яркий, точно июльская клумба, возник рядом, и девочки, непонятно как, оказались стоящими на нем. Ковер медленно летел над площадью. Гром аплодисментов сотрясал столицу, казалось, ему не будет конца. Весь народ Волшебной страны хотел насмотреться на своих освободительниц.
Вздымались вверх плакаты, транспаранты, портреты Алены с Лизой вместе и по отдельности, Печенюшкина, Морковкина, Фантолетты, Феди, Клары-Генриетты, Мануэлы. Вот показался, мелькнул и пропал, поднимаясь к небу на воздушных шарах, непомерно длинный транспарант: «Циркачи Фантазильи решительно осуждают предательство Мишки — бывшего Чемпиона!»
Ковер опустил девочек у ступеней замка, прямо перед троном Великого Мага. Тело дракона с трудом размещалось на невероятных размеров сиденье. Три кошачьих головы — белая, черная и рыжая — ласково глядели на сестер. Длинный пушистый хвост стелился по полу за троном — очевидно, в глубине сиденья была прорезана дырка.
— Я не стану говорить долго, — начала рыжая голова Дракошкиуса. — В событиях, потрясших страну и едва не окончившихся трагически, я не сумел сыграть достойную роль. Хорошо, что мой план лег в основу действий настоящих героев Фантазильи — вот они перед вами. Плохо, что я не распознал скрытого предателя, считал его своим давним другом. Негодяй-клоун раскрыл мои замыслы злодею, надеясь стать Великим Магом при Ляпусе. Печенюшкину спешно пришлось менять все на ходу. И совершенно ужасно, что я сам стал орудием в руках подлеца в капюшоне. Драться с родным братом!.. — голова всхлипнула. — С будущего новолуния я оставляю обязанности Великого Мага. Народ Фантазильи сам выберет мне преемника. А сейчас я исполню приятный долг:
За ум и бесстрашие, за спасение Волшебной страны награждаются Лиза и Алена! Любое одно желание каждой из них сбудется после того, как девочки окажутся дома. Для совершения чуда достаточно шепотом произнести желание, а потом — четыре волшебных строчки.
Черная голова Дракошкиуса вытянулась к Лизе на длинной шее, белая — к Алене и принялись тихо нашептывать девочкам волшебный стишок.
Ликование толпы достигло предела. Казалось, небо лопнет от восторженных воплей.
Затем, с трудом наведя тишину, стала произносить речь черная голова, за ней белая, но их слушали уже не очень внимательно.
— Неужели сказка кончается? — жалобно шепнула Лиза стоящему рядом Печенюшкину.
— Все еще будет, — тихо ответил спутник. — Все шалости фей, все дела чародеев, все елки на свете, все сны детворы…
— Как красиво. Это стихи? Это ты их сочинил? Для нас?
— Нет. Не я. Другой волшебник, — он помолчал. — Скоро перерыв. Антракт. Но будет и следующее действие. А антракт — это тоже настоящая жизнь.
— Как жаль… А разве эта наша жизнь здесь — тоже настоящая?
— Конечно. Ведь ты дышишь, ты чувствуешь. Ты радуешься и печалишься, негодуешь и смеешься — значит, ты живешь…
Алене стало скучно и немножко обидно, что столько времени разговаривают не с ней. Зная, как обратить на себя внимание сестры, девочка вытащила из кармана куклу-Ляпуса, рассматривала ее, приговаривая:
— Вот, говорил, что я твоя названая дочка, а теперь сам будешь мой сынок. Как мы его назовем, Лиза? Что ты надулась и злишься? Он теперь твой племянник.
— Как ты можешь, Ленка! — воскликнула Лиза. — Он же злодей!
— Сама ты злодей, — наставительно отвечала сестренка. — Как он может быть злодеем, если он кукла? — Она успокоилась, приняв решение. — Назову его Петенькой.
Речь Великого Мага закончилась, и карнавал вновь окутал героев волшебной пеной своего прибоя.
— Кстати, о родственниках! — вспомнил Печенюшкин. — Вы знаете, мои хорошие, что здесь, на празднике, есть ваши далекие родственники?
— Неужели, баба Катя! — ахнула Аленка. — Она тоже фея?!
— Мало кто из людей помнит свою родню глубже трех-четырех поколений, — невозмутимо продолжал Пиччи. — А тут их двадцать пять. Шутка ли! Трудно представить теперь, что лет эдак четыреста назад прямые предки вашей мамы жили в далекой Бразилии.
Лизины глаза распахнулись от догадки, рот приоткрылся, она пыталась назвать имя, но от волнения язык не слушался ее.
— Да, Лизонька, да! — подтвердил Печенюшкин. — Гокко! — громко позвал он в пространство. — Братик мой названый, где ты?!
Сквозь танцующую толпу с тигриной гибкостью пробирался, умудряясь никого не толкать, бронзовый индейский вождь. Убор из орлиных перьев колыхался над невозмутимым лицом, и только узкие темные глаза лучились нескрываемой радостью. За его могучей фигурой свободно продвигались вперед прекрасная золотоволосая женщина и трое детей — девочка и два мальчика. Лиза и Алена бросились со всех ног встречать неожиданную родню.
Дети трещали наперебой. Диана, Гокко и Печенюшкин смотрели на них, растроганно улыбаясь.
