Он любой ценой готов был отстаивать зарождающиеся отношения, которые пока что ограничивались приветствием при встрече и чашкой кофе после восхитительного концерта. Все это по важности не уступало даже его излюбленному хобби — просмотру фильмов. После знакомства с Авророй его ночные бдения сосредоточились на поиске в круглосуточных видеопрокатах всех историй несбыточной любви, когда-либо запечатленных на кинопленке. За «Мостами округа Мэдисон» и «Унесенными ветром» следовали «Английский пациент», «Опасные связи», «Заклинатель», «Мулен Руж», «Титаник», «Бессмертная возлюбленная», «Легенды осени» — сюжеты, где любовь обречена заранее и можно отождествлять себя с героем-страдальцем. Именно так, потому что рядом с Авророй он страдал. Он жаждал целовать ее, не соприкасаясь губами, ласкать ее, не протягивая рук, владеть ею, не сжимая в объятиях. Чтобы ничто ее не оскорбило, не запятнало. Чтобы неуместный жест не возвел между ними стены отчуждения. Он понятия не имел, как подобает вести себя с женщинами, тем более с замужними. Все его познания касательно противоположного пола сводились к заученным наизусть сценам из фильмов да к воспоминаниям обделенного лаской ребенка.
Сегодня вечером Аврора казалась ему как никогда изящной и печальной. В глазах ее застыло море неизбывной тоски. Не проронив ни слова, она прошла к роялю, извлекла из-под мягкого сиденья скамеечки стопку, собираясь, как обычно, играть новую сонату. Но на сей раз, едва зазвучали первые такты, отложенные в сторонку листы партитур взметнулись вверх, стремительно закружились вокруг пианистки, словно ее игра приводила их в неистовство. Незримая страсть обрела голос. Шаловливый ветерок разметал бумаги, переворошил записанные на них ноты, бросил в воздух вольными птичками, заговаривая пустоту на месте «фа». И отсутствующая нота зазвучала. Аврора выбрала сонату, которой Жоан Дольгут прощался с Соледад Урданетой в Каннах, когда рояль еще был целым, его любовь — невредимой. Музыкальный водопад отчаяния и надежды опьянял Аврору, соната кончилась, и она тут же начала снова и играла еще лучше, зачарованная величием голоса, никогда прежде с нею не говорившего, — голоса грядущего.
В инспекторе же звуки несравненной сонаты отразились столь яростной бурей желаний, что невольно он подошел к пианистке ближе дозволенного. Два шага, три, пять... пока его рука не легла еле ощутимым касанием на ее плечо, скользнув кончиком мизинца по обнаженной шее. Всего мгновение он осязал запретный шелк ее кожи, будто сотканной из легкого горячего облачка, наполненного биением жизни. Должно быть, все ее тело — простор осуществленной мечты, подумал он с замирающим сердцем. И остался стоять неподвижно за спиной женщины, которую рано или поздно надеялся сделать своей; к ласкам своевольного ветерка, здешнего обитателя, примешивалось его дыхание.
Руки Авроры порхали над клавишами, мимолетное прикосновение она приняла за шалость маминого ветра, неутомимо вьющегося вокруг. Ее шея вдруг зажила собственной жизнью, остро воспринимая малейшие колебания воздуха. Она играла и играла, не в силах остановиться, пока симфония вдруг не закончилась сама по себе, а ветерок затих и спрятался в рояль. Незаметно для нее, эта музыка в нежном дуэте с теплым морским бризом воскресила в ней жажду любить и быть любимой.
Успехи Борхи в игре на фортепиано как будто находились в обратно пропорциональной зависимости с отношениями его родителей, ухудшающимися день ото дня. Тита Сарда души не чаяла в своем любовнике. Перешептываясь по-итальянски, она и Массимо ди Люка потихоньку начинали планировать совместное будущее. Лучшая подруга, единственная, кто знал о ее романе, предупреждала, что добром это не кончится, но Тита не желала ничего слушать. Действительно, ее связь с этим великолепным, неземным (по ее собственному выражению) мужчиной началась с плотских утех, но время расставило все по местам, и их сердца слились воедино. Да к тому же Массимо не просто какой-нибудь смазливый итальянец. Недавно он по секрету признался ей, что происходит из графского рода, обедневшего, но некогда весьма влиятельного. Аристократический титул, размышляла Тита, послужит ему пропуском в элитные круги Барселоны, где превыше всего ценятся знатность и звучная фамилия, манеры и лоск или на крайний случай, за неимением вышеперечисленного, деньги. Она уважала Массимо за то, что до сих пор он молчал о прошлом своей семьи, отмеченном средневековыми замками и торжествами в свите августейших особ: что, как не скромность, свидетельствует о врожденном благородстве? Единственное, что всерьез беспокоило Титу, — это ее отец, точнее, тот факт, что он передал ее мужу управление частью своей финансовой империи. Как ни досадно ей это признавать, в качестве бизнесмена Андреу проявлял себя во всех отношениях безупречно, чем завоевал полное доверие и симпатию тестя. Развод грозил крупным семейным скандалом. В остальном же она не сомневалась, что ее искушенные и придирчивые друзья примут Массимо как минимум из любопытства, ведь это так экстравагантно — связать свою жизнь с итальянским графом, который мало того, что хорош собой, так еще и превосходно разбирается в искусстве. Красавец, во-первых, и артист — во-вторых. Достаточно ему восстановить титул, а уж дальше все само собой образуется.
В уютном гнездышке в Педральбесе Массимо и Тита нежились в джакузи и строили радужные замки среди исступленно-страстных поцелуев и бурлящих струй гидромассажа.
— Обожаю тебя, чертовка...
— Любовь моя...
— Ты обещала, что будешь моей. — И Массимо направил мощный поток между бедер Титы, заставляя ее содрогаться от наслаждения. Они любили друг друга с первобытным неистовством, рыча и кусаясь, задыхаясь, захлебываясь криками, пока не замерли в блаженном изнеможении под прозрачным одеялом водяных пузырьков.
Андреу поджидал на улице в невзрачном «опеле», взятом напрокат. Он начал подозревать жену и хотел убедиться, что не ошибается. Тита Сарда изменилась за последние месяцы. Ее отлучки все учащались, и найти им более логичное объяснение, чем роман на стороне, было трудно. Физическое отчуждение, которое он раньше относил за счет периодов усталости, давно стало постоянным. У Андреу даже мелькала мысль поручить Гомесу проследить за ней, но у детектива и так набралось чересчур много информации, а это всегда чревато неприятностями. Поэтому сегодня, поддавшись внезапному импульсу, Андреу последовал за женой сам. Весь вечер он сидел в машине и, чтобы не тратить время зря, решал деловые вопросы по мобильному телефону. Отдавая распоряжение о покупке контрольного пакета акций компании, занимавшейся новыми технологиями (и которой, по его расчетам, светил головокружительный взлет), он наконец увидел Титу. В кожаном пальто, помахивая сумочкой от «Шанель», энергичной походкой она направлялась к своему BMW. Влажные волосы, улыбка сытой, довольной кошки. Он безошибочно перевел взгляд наверх: и действительно, мускулистый красавчик в белом банном халате посылал ей воздушные поцелуи из окна. Взяв бинокль, Андреу пригляделся к любовнику жены повнимательнее, и почему-то лицо парня показалось ему очень знакомым. «Шлюха», — процедил он сквозь зубы. Что ж, теперь у него есть доказательства, но торопиться с их предъявлением он не станет. Пусть роман развивается своим ходом, а он пока подготовит почву, делая вид, что ни сном ни духом ни о чем не подозревает... Важно заручиться страховкой на будущее. Тесть должен обо всем узнать, и Андреу еще подумает, как это лучше обставить.
