В такси по дороге домой она позволила норковой шубке слегка сползти, обнажив ногу до бедра. Ее нога нечаянно скользнула по ноге Джона. Он не заметил этого и не обнял ее.
Они вошли в квартиру.
– Я принесу виски, ты не против? – Джон принес стаканы, но сел не рядом с ней на диван, а в кресло. – Мне надо тебе что-то сказать… Это не просто… Хм, да… не просто… Я не хочу тебе причинять боль, поверь… Мне так важно, чтобы ты знала, что я не хочу тебе делать больно… Но боюсь, я тебя подвожу. Я помню, как обещал тебе, что никогда не подведу тебя… Похоже, что именно это я и делаю. Shit! Что я говорю… Baby-cat, я больше не могу продолжать. Наши отношения стали для меня слишком трудными. Ненавижу себя, что приходится это говорить. Ты удивительная женщина и ты заслуживаешь правильного мужчину. Но я не тот мужчина. Черт! Но я, правда, больше не могу…
– Что не можешь?
– Ты сама знаешь, что. Мне и так больно это говорить. Пожалуйста, не делай мне еще больнее. Не хочу, чтобы ты считала меня подлецом. Ты не заслужила, чтобы с тобой плохо обращались. Но я больше не в силах продолжать наши отношения. Дело не в тебе, а во мне. Но мы должны сделать всё, чтобы остаться друзьями.
«Вот всё и сказано, – подумала Анна. – Вот и славный романтический вечер». Она улыбалась и чувствовала… нет, не спокойствие, не онемение и боль, как в прошлый раз. Скорее, злость.
– Дарлинг, не понимаю, о чем ты. Мы провели чудный вечер, было так весело, ты был в ударе. Еда оказалась очень вкусная, правда? Но сейчас ты несешь ерунду. Это даже обсуждать не стоит. Такое чудное романтическое свидание… Давай не будем его портить.
– Что ты говоришь? Вкусная еда? Я сказал, что не могу больше продолжать наши отношения. Мне очень жаль и очень стыдно. Ты сможешь простить? Но мы всегда, всегда будем друзьями. Обещаю. И если только тебе что-нибудь когда-нибудь будет нужно… я всегда рядом. Если ты, конечно, захочешь от меня принять помощь… Мы сможем остаться друзьями?
– У меня достаточно друзей. Не уверена, что есть место еще для одного.
– Пожалуйста, не будь жестока.
– Нехорошо говорить, что я жестока. Вообще, какой-то дурной разговор. Правда, Джон, единственное, что я могу сказать, что не стоит портить этот вечер. Мы не виделись месяц. Ты принес мне чудные цветы. Я знаю, что сегодня хорошо выгляжу. У нас был отличный ужин. Сейчас мы сидим и попиваем виски. Зачем нужно всё портить и вести этот бессмысленный разговор?
– Анна, что ты говоришь? Отличный ужин… Разве я об этом? Или ты просто смеешься надо мной? Мне и так плохо, поверь. Ты сердишься на меня? Не надо, пожалуйста. Я не хочу причинять тебе боль. Мне стыдно, стыдно за все это. Я тебя не заслуживаю, ты необыкновенная женщина. Но мне нечего тебе дать. Или, по крайней мере, я не могу дать тебе того, что тебе нужно.
– Избавь меня от этих лишних слов. Последний раз я слышала что-то столь же жалкое и банальное, когда мне было лет семнадцать. В те годы это звучало нормально. Сейчас – нет. Я закрываю сегодняшний вечер. О’кей? Тебе пора идти.
– Ну, если ты так хочешь играть…
– Я не играю. Просто свидание потеряло свою прелесть. Давай – чтобы все было легко, – скажем друг другу «спокойной ночи».
Она заперла дверь за Джоном, вернулась в гостиную. Отнесла стаканы в посудомойку. Выбросила цветы в мусорный бак. Разделась, умылась, нанесла крем на лицо, натянула ночную рубашку и легла в постель. Выключила свет. На минуту вспомнила Париж. Без особой боли. Почему не вспомнить место, где однажды была так счастлива? Зачем только она согласилась с ним сегодня встретиться? Она же видела, к чему всё идет. Впрочем, какая разница? Главное, что никто и никогда уже не разобьет ей сердце.
Глава 5
Анна вошла в офис. Вид – шикарный. Широкие брюки Chanel с размытыми черно-сине-зелеными полосами, белоснежная строгая рубашка Loro Piana, короткий до талии черный жакет Karl Lagerfeld и черные туфли Louboutin на платформе и высоченных каблуках, как того требовала ширина брюк. Она не так уж плохо спала. Первой мыслью утром было: «Мне очень больно?» Прислушалась к себе и поняла – больно, но вполне терпимо. Джона больше нет в ее жизни. Он ушел на войну и умер… Или не ушел, а умер просто так… Какая разница, от чего. Его нет. Можно, конечно, снова горевать, думать, как жить без него. Еще раз пройтись по телу этими граблями, раздирая себя в кровь? Зачем? Просто нельзя и всё.
Она включилась в работу, день предстоял насыщенный. После ланча – отдушина от бумаг и заседаний – визит нового главы немецкого финансового агентства, которое только что открыло представительство в Лондоне. Это было интересно – попробовать подключить их к софинансированию ее проектов. Успех обещал карьерный прорыв. Вот о чем надо думать, а не о прошлом вечере. Она должна быть приятной и показать свой профессионализм, чтобы расположить к себе нового человека.
Хельмут вошел в офис.
– Здравствуйте. Рад снова видеть вас. Надеюсь, что мы теперь будем работать в постоянном и тесном контакте.
– Здравствуйте. А мы встречались раньше?
– Да. В начале года, на приеме в посольстве Германии, не помните?
– Простите, у меня ужасная память на лица, просто ужасная. Теперь я вас вспомнила. Очень, очень рада снова вас видеть.
– А вы мне сразу запомнились. Я даже сумел вам представиться. Schade, я хочу сказать, жаль, что вы меня не запомнили.
– Нет, нет, я хорошо помню. Вы… Вы…
– Хельмут Вайс.
– Да, разумеется. Секретарь мне записала. Что-то со мной сегодня странное. Наверное, давление упало. Хотите кофе? Нам столько надо обсудить. Я настроена на тесное сотрудничество с вашей лавкой.
– Лавкой?
– Простите, английский сленг. Имеется в виду «институт».
Хельмут был приятным человеком. Не привлекательным в традиционном смысле этого слова, но импозантным, консервативно-классическим. При этом живым, заинтересованным, быстро все схватывающим. Ну, разве что чересчур серьезным. Очки достаточно старомодные, но совершенный топ. Золотые консервативные часы Lange & Sohne. Дорогой, хорошо подогнанный темно-синий костюм, скорее всего Zegna, сразу трудно сказать, с консервативной, но модной светло-голубой рубашкой и тоже очень модным темно-синим галстуком в полоску. Как галстук в полоску может быть модным или не модным, оставалось загадкой даже для Анны. Но вот компании вроде Zegna или Joop! всегда что-то такое неведомое придумают, что сразу видно – галстук последнего сезона.
В Хельмуте чувствовались основательность, сила, уверенность в себе, даже чрезмерная, поскольку не видно было и тени легкости или шутливости. Всё четко, без дураков. Он объяснял всё детально, но внятно и достаточно кратко. Профессионал. Иногда говорил со смешными ошибками. Не грамматическими, просто по-английски так не говорят. Они основательно обсудили все перспективные направления возможной совместной работы. Хельмут задавал много конкретных вопросов, делал записи. Хороший старт. Анне было приятно. Дружелюбный человек, отлично знает свое дело. Открыт в меру. Конечно, Германия и Россия своего рода естественные партнеры. Пока газ идет в одну сторону, а техника в другую…
