— Клянусь моим упованием. — По крайней мере, это он мог сказать, не кривя душой, с улыбкой подумал Томас. — Вас лечили, соблюдая все приличия, и даже пребывая в беспамятстве, вы ни в чем не согрешили, даже невольно.
— Воистину, брат Томас говорит чистую правду — он ведь и в Тиндале мой первый помощник.
— Монах, который помогает женщине? — Ансельм попробовал было осуждающе нахмуриться, но голова еще слишком болела.
— Мы из ордена Фонтевро, — объяснил Томас.
Ансельм кивнул, потом болезненно сморщился.
— Странная секта, этот ваш орден, — пробормотал он, но, похоже, немного успокоился.
— Пожалуй, сейчас лучше всего отдохнуть, — сказала Анна, — брат Томас посидит с вами, пока вы спите. Когда проснетесь, поедите немного бульона с овощами. Ну а потом нам бы очень хотелось услышать, что вы помните о своем падении.
Анна еще не успела договорить, как священник уже мирно захрапел с улыбкой на губах.
* * *
— Мне очень жаль, миледи, но я ничего не помню, — сказал Ансельм. Его глаза заблестели, когда слуга предложил подлить еще бульона.
Элинор сидела, выпрямив спину и чинно сложив руки на коленях. Ей казалось, что эта поза придавала ей значительности, которой не могла придать юность.
— Возможно, рассказ о том, что сохранилось в вашей памяти, поможет вспомнить остальное. У вас достаточно сил, чтобы поведать нам об этом?
Святой отец громко и с удовольствием отхлебнул бульона, потом перевел дух и снова заговорил:
— Я помню, у нас с братом Томасом вышел спор. Вроде бы об опасностях мясоедения. Брат Томас умен и обещает стать добрым иноком, но молод и потому подвержен страстям и безумствам юности. Впрочем, хотя его кровь еще сохранила юношеский жар, я убежден, со временем он станет примерным служителем Божиим — если будет избегать…
— Да, мы тоже так думаем, — медленно и терпеливо проговорила Элинор.
— Аа… Он ведь один из ваших подопечных, так?
— Я не сомневаюсь, что вы дали ему добрые наставления, отец Ансельм, как всегда наставляли всех нас тут, в Вайнторпе.
Она помедлила, боясь показаться чересчур нетерпеливой. Затем продолжила:
— После того как вы расстались с ним, что вы помните?
Ансельм сосредоточенно нахмурился.
— Он остался на лестнице — да, так оно и было. Мы договорились позднее встретиться в часовне для молитвы. Однако сперва я хотел навестить маленького Ричарда. Я слышал, он любит всякие сказки, а у меня как раз была наготове пара таких поучительных историй, которые могли ему понравиться. Например, о Святом Георгии и змее.
Чтобы спрятать улыбку, Элинор пришлось кашлянуть и поднести руку к губам. Получалось, священник не так уж плохо осведомлен о том, что интересует маленьких мальчиков. Она явно его недооценивала.
— Да, хорошая история.
— После нескольких таких повествований он начал вертеться и схватил свою лошадку. Я не успел оглянуться, как он юркнул за дверь, а когда я вышел вслед за ним, он уже бешено мчался на своем коне по коридору. У него было копье, и он целился в невидимую мишень с азартом настоящего рыцаря. Его выздоровление стало подлинным чудом, и я остановился, глядя на него и дивясь бесконечной милости Божией.
Элинор прищурилась. В ее уме зашевелилась некая еще неясная мысль.
— Воистину, его выздоровление — это благословение Господне. Но что случилось потом?
Ансельм покраснел.
— Стыдно признаться, но, радуясь доброте Божией, я сам словно превратился в маленького мальчика.
Элинор улыбнулась:
— Мы все в такие минуты ведем себя как маленькие дети, дорогой отец Ансельм. Тут нечего стыдиться.
— Признаю, я подобрал подол рясы и побежал за ним, разделив его невинные забавы. Я стал драконом, и мы охотились друг на друга в коридоре перед дверями спален. Я бы не разрешил ему бегать по проходу, ведущему в башню, но он завернул за угол, где лестница, и скрылся из виду. Я побоялся, что, если я крикну ему остановиться, он может упасть. Вместо этого я продолжил игру и крикнул, встав у входа на лестницу: «Э-ге-гей, рыцарь, я видел твои подвиги, теперь я хочу услышать еще о других! Поднимайся сюда!»
— Ричард был бы счастлив поведать вам о своих битвах с драконами в замке, — сказала Элинор. — А он что, не пошел?
— Не знаю, миледи. Это последнее, о чем я помню, перед тем, как очнулся. Просыпаюсь — голова огнем горит, ваша лекарша и брат Томас склонились надо мной.
Элинор в задумчивости сдвинула брови.
— Боюсь, я не смог рассказать вам ничего важного, — Ансельм поморщился от сильной боли.
— Напротив, святой отец. Может статься, вы дали мне целебное средство, которым я вылечу племянника.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
Тот же самый бульон, ложку за ложкой, сестра Анна вливала в рот Ричарда. Мальчик сидел прямо, позволяя ей кормить себя. Между тем его лицо сохраняло прежнее отсутствующее выражение.
— Ну, еще один глоточек, за себя, — попросила она, но ложка ткнулась в теперь уже плотно сжатые губы.
Ричард отвернулся, еле заметно качнул головой. Потом нырнул обратно в кровать и обнял свою лошадку, с которой лежал голова к голове.
— Как ты думаешь, не предложить ли Гринголету немного бульона?
Томас стоял на пороге спальни. Ричард обнял руками лошадь, отвернулся к стене и натянул на уши одеяла.
— Не могу поверить, что с нашим храбрым рыцарем такое приключилось, — продолжил Томас, подходя к кровати. Он взял из рук сестры Анны чашу с бульоном и кивком указал на дверь, где ждала Элинор. Анна встала и вместе с настоятельницей вышла из комнаты, Томас же подсел на кровать к малышу.
Ричард упорно молчал.
— Я не сомневаюсь в его храбрости. Слишком уж со многими драконами он сражался и побеждал. — Томас протянул руку и погладил лошадку по голове. — А это, верно, его доблестный конь. Может быть, Гринголет заболел? Потерял подкову? Захромал?
Ричард крепче прижал к себе игрушечную лошадь. Из глаза выкатилась слезинка, скользнула по переносице и исчезла из вида.
— Нет, он не заболел, — прошептал мальчик.
Томас постарался не улыбнуться. Эти два слова были первыми, которые Ричард произнес с тех пор, как слег в кровать.
— Не бойся, малыш. Я не позволю никому его у тебя забрать. И я думаю, что вряд ли славный конь опасно болен. Однако ты должен рассказать мне, что случилось, чтобы мы вместе могли подлечить его: ты ведь не можешь надолго оставить Вайнторп без присмотра. Драконы прослышали, что могут снова безнаказанно разгуливать по замку, и мы нуждаемся в тебе, чтобы ты нас защитил.
Губы мальчика дрогнули в чуть заметной улыбке.
