– Сейчас я отпущу вас, господа. Только подпишите протокол.
В протоколе опознаваемый фигурировал без имени и фамилии. В тексте он назывался то человеком, побывавшим в антикварной лавке Альберта Шульца, то тем, кто выпивал в баре Теодора Болера. Свидетели подписали протокол и покинули кабинет Ниммера.
Фриц Ниммер оказался в сложной ситуации. Он не сомневался, что в полицейском морге сейчас лежит тело того, кто организовал убийство Вальтера Обермана и Петера Хорста и даже сам убил «длинного», который был главным исполнителем его замысла. Он еще не знал его имени, но понимал, что установление его лишь дело времени. Ведь теперь инспектор располагал не только фотороботом, но и – с позволения сказать – оригиналом. Неоспоримым считал Ниммер также тот факт, что погибший в дорожно-транспортном происшествии извлек нечто из этого злополучного медальона в присутствии владельца антикварной лавки Альберта Шульца. И вот он погиб. Ниммеру очень хотелось, чтобы это был несчастный случай. Будь это так, сейчас он мог бы спокойно закрыть дело как расследованное. Организатор серии убийств найден. То, что он не предстанет перед судом, мало интересовало Ниммера. Ведь в принципе суд свершился. Пусть это и божий суд. То, что было в медальоне – считал Ниммер, – исчезло с гибелью того, кто и владел этим в тот момент, когда его машина вдруг спикировала на дно обрыва. Да и было ли там что-то достойное внимания? Это уже тема для этого частного детектива с его «дедукцией». Ниммер поможет ему, когда установит настоящее имя погибшего. Если он окажется потомком Адольфа Гринберга, то перед частным сыщиком откроется широкое поле возможностей приложения его аналитических способностей. Об этом Ниммер подумал без всякой иронии. Но что это даст? Тайна медальона так и останется нераскрытой.
Ниммер расслабился, вытянул затекшие ноги, а затем, прикурив сигарету, начал мечтать о том, как проведет ближайшие выходные. Но скоро его радужные мечты снова вытеснили мрачные мысли. Ведь все только что прокрученное в его голове имеет место, если он имеет дело с несчастным случаем. А если нет? Доводы, приведенные Юргеном на месте происшествия, имеют право на существование. А тогда снова произошло убийство? И значит, история с медальоном продолжается… Фриц Ниммер вздохнул и нажал кнопку. Дверь открылась, и на пороге кабинета возник дежурный Хаслер.
– Скажите, Хаслер, уже есть отчет экспертов относительно последнего дорожно-транспортного происшествия?
– Да, господин инспектор.
– Принесите, пожалуйста.
Хаслер быстро вернулся и положил папку на стол.
– Больше ничего, господин инспектор?
– Нет, Хаслер, спасибо. Можете быть свободны.
Ниммер вдруг сделался мрачным, насупил брови и погрузился в изучение отчета. В заключении экспертов было несколько фактов, свидетельствующих о том, что погибшему помогли уйти из жизни. Самым очевидным из них являлось то обстоятельство, что машина приземлилась слишком близко от края обрыва (это Ниммеру сообщил и Юрген Раух, а тот повидал на своем веку множество аварий), что означало, что машину просто столкнули. Эксперты пришли к выводу, что погибший умер от сильного удара лбом о камень, однако в то же время обнаружили след от менее сильного удара по темечку. Делался вывод, что до падения машины жертва была оглушена ударом по голове. Экспертам удалось исследовать обгоревшую шину автомобиля, на которой был обнаружен прокол, характерный при наезде колеса на полицейский еж. Предполагалось, что таким образом была остановлена машина. Наличие полицейского ежа у преступников не удивило Ниммера. Такие случаи применения криминальными элементами ежей бывали. Он лишь подумал, что водитель все же смог остановить машину и не свалиться в обрыв. Еще он подумал, что если преступники имели целью не только убийство, но и завладение какими-то вещами из машины, то способ остановки машины был выбран неправильно. Ведь водитель мог и не суметь остановить машину и свалиться в обрыв, а тогда вряд ли преступники смогли бы получить то, что хотели. Видимо, такой способ остановки был предусмотрен для экстренной ситуации, когда не сработает какой-то другой, предусмотренный первоначально. Далее следовали еще несколько менее значимых фактов, на которых инспектор Ниммер не стал сосредотачиваться. Первых трех было достаточно, чтобы прийти к выводу, что он имеет дело не с обыкновенным несчастным случаем. Только один факт свидетельствовал против версии убийства. Его не было в отчете экспертов. Ниммер сам обратил на него внимание. Он подумал об очевидности того, что нападавшие хотели, чтобы жертва сгорела вместе с машиной. И тогда они должны были бы заблокировать дверцу машины, чтобы водитель не выпал до того, как остановится падающая машина. Поскольку погибший был обнаружен гораздо выше сгоревшей машины, Ниммер сделал вывод, что этот факт говорит в пользу несчастного случая. Потом он подумал, что преступники просто забыли в спешке заблокировать дверь. И тогда все же произошло убийство… Ниммеру очень хотелось, чтобы это был несчастный случай, но ничего не получалось. Вдруг пришла мысль, что любой технический эксперт, пожалуй, высмеял бы его рассуждения, указав на то, что уже при первых кульбитах машины вся блокировка могла бы пойти коту под хвост. Впрочем, это уже было не так важно. Все остальное говорило против несчастного случая. Итак, убийство. А мотивы? Их может быть сколько угодно, когда речь идет о жертве, которая сама занималась преступным промыслом. Но ведь он, инспектор Ниммер, знает совершенно определенно, что погибший завладел какой-то информацией. И эта информация может представлять интерес не только для него. Так что наиболее вероятная версия все же – убийство.
Инспектор Ниммер вздохнул и принялся за процесс возбуждения нового уголовного дела.
35
Вечером того дня, когда машина, упавшая в овраг на четвертом автобане, уже даже не дымилась, Курт Зибер вернулся в Эрфурт. Всю дорогу он не переставал недоумевать, почему любимый и единственный старший брат проигнорировал столь яркое событие, как освобождение Курта. Не хотелось верить, что брат про него забыл, но факт оставался фактом. За неимением необходимых денежных средств ему пришлось отказаться от поездки на экспрессе и ехать на пригородных, пересаживаясь на промежуточных станциях. Дорога заняла много времени, и в течение всей поездки Курта не покидало острое чувство собственной ненужности. Срок он тянул за торговлю наркотиками, и постоянный контакт с таким товаром привел к тому, что Курт стал его потребителем. Он еще не дошел до «фанатизма», охватившего некоторых его знакомых, но чувствовал, что это лишь дело времени. Тоска продолжала давить на психику, и по мере приближения к дому Курт все острее ощущал желание «уколоться».
В Эрфурте на вокзале он сразу решил, что не поедет домой. Ему не хотелось видеть опухшее лицо матери, тем более слышать проявления ее щенячьей слюнявой радости по поводу его возвращения. Курт достал из кармана мобильный телефон и, отметив про себя, что модель наверняка сильно устарела за время его отсидки, стал перебирать содержимое телефонной книги. Ему все же было любопытно, что могло случиться с Паулем. Номер телефона его подружки Моники показался подходящим, чтобы справиться о нем. Он знал ее еще до колонии, часто видел вместе с Паулем в компаниях. Она сразу ответила, но не узнала его по голосу.
