– Случилось. Умерла дочь того обер-лейтенанта, вслед за ней умер муж.
– Я вспоминаю, дочь обер-лейтенанта уже тогда сидела в инвалидном кресле. Видимо, она была серьезно больна. Муж ее тоже был немолод. Все мы смертны, частный детектив…
– Это верно, господин Бекман, но умер и их сын, которому по возрасту еще совсем рано расставаться с этим миром.
– Серьезно заболел или несчастный случай?
– Ни то, ни другое. Его убили.
Бекман помолчал. На лице его отразилась сложная гамма чувств.
– Я ничего не знал об этом. Признаться, после знакомства с семьей мы не поддерживали тесных отношений. Правда, в течение этого времени я звонил пару раз. Не помню даже, по какому поводу. Вероятно, поздравлял с Рождеством или что-нибудь в этом роде… – Он снова замолчал. Потом вдруг встрепенулся, словно в голову пришла неожиданная мысль. – Постойте, частный детектив, уж не связываете ли вы убийство со старой историей о медальоне и фотографии?
– Именно, господин Бекман. Связываю, но только с медальоном.
– Странно. Я же видел его. Простая штуковина.
– Но с этой «простой штуковиной» связана, как оказалось, некая семейная, если угодно, легенда.
– Но ведь прошло столько лет, и только сейчас…
– Вот именно, господин Бекман. И это основная загадка, которую нам никак не удается разгадать. Поэтому я, собственно, и у вас. Но чувствую, что уйду ни с чем. Попробуйте еще раз вспомнить, не упоминали ли вы все же о медальоне в чьем-либо присутствии. Для меня это крайне важно.
– Нет, господин Вундерлих. Не было такого. Я отлично помню, что тогда лишь передал молодому Роузу клочок бумаги с адресом семьи. Это все.
– Господин Бекман, вы сконцентрировались на том, что было тогда. Если я правильно подсчитал, примерно тринадцать лет назад. Может быть, уже позже, в недавние, так сказать, времена вы в праздном разговоре за бокалом вина или за чашечкой кофе что-то кому-то рассказали?
Бекман вскочил и зашагал по кабинету. Иногда он останавливался и потирал виски. Подошел к столу и налил себе стакан минеральной воды. Спохватился, налил еще один и протянул Максу. Оба залпом осушили свои стаканы. Бекман снова сел в кресло.
Макс предпринял еще одну попытку помочь ему:
– Господин Бекман, тот роман, за перевод которого вы взялись тринадцать лет назад, ведь был не единственным… Я обнаружил в публичной библиотеке как минимум еще один роман Роуза, тоже переведенный вами. Он вышел совсем недавно.
Бекман хлопнул себя по лбу.
– Было, частный детектив, я упоминал об истории с медальоном. Примерно два года назад как раз перевод этого романа я приносил в издательство в Мюнхене и передавал его коммерческому директору.
Макс достал из кармана клочок бумаги и протянул его Бекману:
– Об этом издательстве идет речь?
Переводчик краем глаза глянул на бумажку и кивнул. Потом продолжил:
– Я передавал рукопись коммерческому директору Фуксу.
– И что?
– Он предложил выпить по чашечке кофе. Мы с ним в хороших отношениях. Первый роман Роуза тоже шел через него. Но тогда – я отлично помню – эту историю мы не обсуждали. А в этот раз я только что вернулся из Америки. За чашечкой кофе Фукс из любопытства расспрашивал об Америке. Среди прочего я упомянул, что передал деду Роуза подарок от одной немецкой семьи. Он заинтересовался. Что да как? Я коротко рассказал. Он совершенно равнодушно это выслушал. Вот и все.
– Вы называли фамилию семьи?
– Не помню, но исключить это не могу. А что тут страшного, господин Вундерлих? Коммерческий директор Фукс отличный специалист, порядочный человек. Как он может быть связан с тем, на что вы намекаете?
– Вот с этим делом мне и предстоит разобраться. Вы не представляете, какую радость вы мне только что доставили. Даже если окажется, что ваш Фукс не имеет к расследуемому мной делу никакого отношения, я знаю, какой следующий ход я должен сделать.
Макс едва выполз из поглотившего его кресла.
– Будем прощаться, господин Бекман. Наша встреча оказалась не напрасной. Будем рыть дальше…
– Что рыть, господин Вундерлих?
Макс рассмеялся.
– Это мы так говорим с моей помощницей. Это означает искать.
– А-а-а… – протянул Бекман. Его сфера деятельности была далека от подобной терминологии.
У самой двери Макс, вспомнив что-то, обернулся.
– Господин Бекман, может быть, вы помните имя этого Фукса?
– Безусловно. Мы ведь почти в приятельских отношениях. Его зовут Отто.
Макс дернулся всем телом, но Аксель Бекман этого не заметил. За дверью Макс сказал про себя: «Вот так-то, Мартина».
34
Инспектор Ниммер распахнул дверь кабинета и пропустил вперед свидетелей, с которыми только что побывал в полицейском морге. Оба свидетеля опознали молодого мужчину, ставшего жертвой дорожно-транспортного происшествия на четвертом автобане. Владелец антикварной лавки Альберт Шульц сразу же признал в нем того человека, который приносил в его магазинчик медальон, принадлежавший семейству Оберман. Однако бармен Теодор Болер долго ходил вокруг тела, всматриваясь в лицо опознаваемого, потом сказал:
– Вроде он, господин инспектор… Вы же помните, я рассказывал, что у нас в баре полумрак… Правда, этот лысый…
– Не лысый, а бритый, господин Болер. Любой из нас может обрить голову. Представьте на миг, что у опознаваемого появилась та прическа, которую вы наблюдали в баре.
– У того человека были большие залысины, а глядя на этот бритый череп, я не вижу тех мест, где были бы залысины, если бы вдруг появились волосы.
– Но, господин Болер, посмотрите повнимательнее. Я, например, отлично вижу места на черепе, совершенно лишенные волос.
Болер еще раз подошел к трупу.
– Не знаю даже, что сказать, господин инспектор… У меня не все в порядке со зрением. К тому же в этих местах на черепе большие синяки… – Он отошел в сторону и вдруг сказал: – Но серьга в ухе, пожалуй, та. Она бросилась мне в глаза еще тогда в баре.
Ниммер облегченно вздохнул.
– Ну вот, кое-что вы все же узнаете.
Приободренный бармен вдруг воскликнул:
– Да, господин инспектор, у того в баре обе кисти были в татуировках. Прикажите открыть руки.
Ниммер кивнул сотруднику морга, и тот сдернул простыню. Обе кисти были в татуировках.
Болер подошел поближе, некоторое время рассматривал кисти опознаваемого и сказал:
– Это могут быть те татуировки…
– Хорошо, господин Болер. Спасибо.
Ниммер тяжело опустился на стул и предложил свидетелям присесть.
