Она делала то, что должна была делать, а добьется онарезультата или нет — неважно. Вообще ничто не важно, кроме того, чем она занятасейчас. Только в этом моменте она может жить в полную силу и в полномсоответствии с законами танца. Танец Таро — это танец ее крови, души,воспарений духа, которые, наверное, так хорошо знает тетя Сибил. Нэнси,конечно, пока не достигла таких высот, может быть, и никогда не достигнет, нотеперь она знала об их существовании, могла откликнуться на них. Отец, Генри,Ральф, она сама — все исполняли свои партии. Последние пряди золотого туманарастаяли, и Нэнси с радостным трепетом вступила в темную, тишину, поджидавшуюее.
На самом краю она помедлила. Глаза ожидали увидеть стол сфигурками, но ничего подобного перед ней не было. Вокруг простираласьпрохладная бархатная ночь. Она посмотрела вниз: в руках не было карт, хотякисти все еще оставались чуть приподнятыми, словно продолжали сжимать листы.Пальцы слегка подрагивали. Так бывает при невралгии, впрочем, не совсем так, вернее,совсем не так. Разве что бывает невралгия от счастья, когда каждый нерв шлет вмозг весть о трепетной радости и силе. Еще самую малость — и радость сменитсяболезненным спазмом, но он все не наступает, а восторг все длится и становитсятолько острее от сознания, что еще одна капелька радости может все обрушить.
Нэнси была совершенно уверена, что сила, звеневшая сейчас вкаждом ее нерве, говорит о том, что с ней все в порядке и она делает то, чтодолжна делать. Радость стала некоей материальной субстанцией; Нэнси получала ееот земли, с которой в этот миг осознавала полное родство.
Она удивленно разглядывала свои притихшие руки. Они бывалитак заняты в мире, все время делали что-то. Как много предметов побывало в этихладонях — спинки стульев, чашки, теннисные ракетки, руки друзей, птицы, книги,ручки всевозможных сумок и зонтиков, платья, простыни, дверные ручки, ножи ивилки, бокалы, картины, туфли словом, все! У каждого предмета был свой смысл,руки придавали ему смысл новый, творили что-то такое, чего никогда прежде несуществовало на свете… Нет, не совсем так. Руки всегда опережали ее,оказывались в будущем — да они и лепили ее будущее. С руками Генри ониобменивались лаской, красотой и знанием; с руками отца… кровь прилила к щекам,ей стало стыдно. Из рук Сибил она совсем недавно получала силу, делясьсобственной слабостью. Ее руки были полны земли, сотворенной силой карт Таро;они удержали руки Генри, пытаясь остановить неистовые ветра и воды. Онавытянула руки вперед. Как же предотвратить то несчастье, которое угрожает всем?Что сделать ее рукам? Что велит мистическая сила, скрытая в них? Она вспомниларуки старухи, воздетые над головой Сибил; она вспомнила руку священника,поднятую этим утром для благословения; она вспомнила «Молящие руки» Дюрера,руки Христа на распятии, и руки Девы Марии, поднимающие Сына, и маленькуюблагословляющую ручонку Самого Младенца; она вспомнила руку Императора,простертую над тревогами мира; руки Жонглера, подбрасывающего шары, и рукуШута, призывающего мертвеца выйти из могилы в последний час; все это,оказывается, она успела заметить в танце, пока золотой туман не скрыл танцоров.
Несомненно, такое значение и такая сила человеческих рукзаслуживали по меньшей мере восторженного удивления. Нэнси подумала о неведомомфилософе, изготовившем когда-то фигурки Таро; его руки были преисполненыдуховного знания; быть может, они направляли его разум так же, как знаниенаправляло их самих. Что сказал бы хиромант об этих ладонях? В чем сумел быразглядеть центры мудрости и силы, наделившей фигурки и карты характерамистихий, так что другие руки смогли высвободить из них землю, воду, воздух,огонь и отправить их в мир? Освободить и направить. Она сильно встряхнуларуками, неосознанно силясь обуздать ураган, бушевавший сейчас над землей; икогда тыльные стороны ладоней тускло засветились перед ней в темноте, онаощутила на них первые робкие прикосновения снежинок.
Ощущение сырой прохлады заставило ее мгновеннососредоточиться. Итак, время пришло. Что-то должно свершиться. Тьма вокруг менялась.Где-то внизу родился золотистый проблеск; сначала она подумала, что различаетзолотую столешницу, но тут же поняла, что ошиблась. Это был уже знакомыйзолотой туман, вздрагивающий от вторжения снежных хлопьев. Он поднималсяоткуда-то снизу. Когда его пелена приблизилась, Нэнси наконец узнала потайнуюкомнату. Она стояла в темноте между занавесями, а под ней расстилалось огромноеоткрытое пространство. Холмы укутал снег, но метель утихала. Перед Нэнсираскинулся обычный зимний пейзаж.
Она видела города и деревни, засыпанные снегом; узнала домЛи, ощутила суматоху, царящую в нем, и вдруг увидела, как из дома выросла явноне соответствующая ему по масштабу зыбкая фигура с огромной дубинкой, изкоторой непрестанно валил снег. Фигура быстро росла, потом нависла над ней, итогда Нэнси протянула руки, задерживая взмах исполина. Руки ощутили удар какпорыв ледяного ветра и онемели, но уже в следующее мгновение жизнь вернулась кним, а призрачный великан изменил направление своего движения, повернулся и неторопливоканул в хаос, из которого возник. За этой фигурой последовали другие;разбуженные духи стихий рвались на свободу. Им тесно стало в доме, они пыталисьвыплеснуться в холмы, в мир, где люди праздновали Рождество и не знали, какблизка гибель. Но между ними и холодной смертью встала тонкая девичья фигурка.Теплые человеческие руки встретили вторжение и повернули его вспять. Они мягкопомавали над бурей; они двигались, их танцевальный ритм завораживал и подчинялнеистовую пляску чудовищных духов. Из этого противоборства постепенновыстраивалась гармония танца, но равновесие оставалось слишком зыбким и в любоймиг хаос мог затопить вселенную. Башня, вся сплетенная из яростного клокотания,росла и рушилась под ладонями, простертыми над ней; она разваливалась,откатывалась назад, но все же пыталась сохранить прежнюю форму. Так,мало-помалу, магический ураган возвращался к своему истоку. На холмы Сассекса,на деревни и дороги, на графства и города Англии, на горы и реки продолжалипадать пушистые снежные хлопья. Но это был уже обычный рождественский снегопад.
Рождественские хоралы звучали как и прежде. Люди не ведали одарованном спасении — по крайней мере, о том временном спасении, которое вочередной раз пришло к ним из рук Матери-Любви. К середине ночи снегпрекратился, и на ясном небе показалась луна. А в одном из домов Сассекса в этуночь засияла другая луна, та, что была среди двадцати и одного изображенийСтарших Арканов. Теперь на листе пергамента между двумя башнями высоко в небетоже сияла полная луна. Вечное строительство и вечное разрушение безумныхзиккуратов древнего Вавилона прекратились. Башни были завершены. И под нимиснова, по обе стороны долгой и одинокой дороги, сидели два зверя — два пса, аможет быть, волк и пес, — и выли на луну. Вой изливал в мир жажду знания имучительную неспособность отыскать пути к нему. Звук поднимался навстречупрохладному свету, лившемуся с небес. А внизу, на той же карте, в таинственныхморских глубинах тяжело ворочалось еще одно существо. Замкнутое в панцирь из раковин,царапая когтями и гремя клешнями, оно пыталось достичь берега и не моглоприблизиться к нему ни на дюйм.
