приговора или при пытке. Также они обязаны вместе оглашать имена свидетелей.
2. Служащим инквизиции не позволяется применять орудия пытки там, где это запрещено.
3. Никто не может быть арестован без обоснованного доказательства вины, а судебные разбирательства должны проводиться как можно скорее, а не затягиваться на длительные сроки.
4. Дела в отношении умерших должны разрешаться быстро, поскольку задержки причиняют большие страдания родственникам и детям этих людей, так как последним запрещается вступать в брак до окончательного рассмотрения дел их родителей.
5. Размер денежных взиманий (штрафов) не должен зависеть от состояния казны инквизиции.
6. Тюремное заключение не может быть искуплено уплатой штрафа; и только великий инквизитор может дать разрешение на отмену санбенито[219] и освобождать детей от бремени родительских грехов.
7. Инквизиторы должны заботиться о том, чтобы исповедовавшиеся в своих грехах после ареста искренне раскаивались. При этом следствие не должно быть слишком длительным, а грехи не должны быть явным непослушанием закону и должны ясно осознаваться арестованными.
8. Инквизиция должна сурово и публично наказывать всех лжесвидетелей.
9. В суде не должно быть людей, состоящих между собой в родственных или деловых отношениях.
Франсиско Прадилья . Капитуляция Гранады. 1882
Это были последние инструкции Торквемады, и, читая их, можно подумать, что телесные страдания смягчили нрав генерального инквизитора. Можно до бесконечности говорить о том, что это лишь некоторая «внешняя демократизация» судебных разбирательств в отношении еретиков, и что она «никак не касалась основополагающих принципов работы инквизиции», но если посмотреть на это, как говорится, без полемического задора, все будет выглядеть совершенно иначе.
* * *
А еще Торквемада ждал возвращения своих гонцов из Англии, куда он направил их со специальным посланием к королю Генриху VII из рода Тюдоров.
«Примирившиеся» с Церковью. Гравюра. 1722 Сознавшиеся и раскаявшиеся осужденные получали так называемое прими рение с церковью, то есть оставались в живых, искупая грехи постами и молитвами, нося позорящую одежду (в Испании она называлась «санбенито» – это была накидка желтого цвета с изображением крестов).
Коварный английский король, правивший с 1485 года, отлично понимал, что великий инквизитор обладает большой властью над Изабеллой и Фердинандом. Шпионы английского короля уведомляли его, что король и королева часто посещали Торквемаду в монастыре Святого Томаса в Авиле.
Гонцы прибыли, и Торквемада приказал немедленно доставить их к нему.
Гонцы чувствовали себя не в своей тарелке в его присутствии: было в этом человеке что-то такое, от чего людей кидало в дрожь. Его проницательные глаза, наверное, видели в людях некую ересь, о которой те даже не подозревали. С его тонких губ неожиданно мог слететь вопрос, ответ на который для любого мог закончиться чем угодно, даже смертью.
Торквемада поинтересовался новостями от короля Англии, и ему ответили, что король Англии шлет ему свое высочайшее почтение и очень хочет стать его другом. А посему он не допустит в свое королевство тех, кто попросит у него убежища, скрываясь от святой инквизиции. Также Торквемаду заверили, что король Англии поклялся, что будет преследовать всех еретиков, которые попытаются найти убежище в его королевстве.
Торквемада улыбнулся с чувством глубокого удовлетворения и отпустил дрожащих от страха гонцов.
По крайней мере, английский король Генрих VII – не враг ему. Он сделал то, о чем просил Торквемада, и должен быть вознагражден. Значит, не надо больше откладывать брак его старшего сына Артура с Екатериной, самой младшей дочерью Изабеллы и Фердинанда.
Это было важное династическое дело, требующее его вмешательства, и оно обязательно будет доведено до конца…
Вот только если бы не эта страшная усталость… Но он должен встряхнуться. Устроить этот брак – его долг, и ничто на свете не могло воспрепятствовать выполнению долга[220].
Смерть Томаса де Торквемады
Когда Торквемаде стало совсем плохо, королева Изабелла сама приехала к нему, чтобы попрощаться.
Томас де Торквемада лежал, как обычно, на твердом тюфяке, тяжело дыша. Болезнь невыносимо мучила его, и ему все труднее и труднее становилось не то что передвигаться, даже шевелиться.
Он сказал Изабелле, что все сильнее страдает от жестокой подагры, но подобные испытания ниспосланы Небом недостойным для их же блага. Потом он выразил сожаление о том, что ему еще так много надо сделать, а времени остается так мало…
* * *
После ухода королевы Изабеллы к Торквемаде зашел помощник и принес последние донесения из Рима. Генеральный инквизитор с трудом прочел их, и гнев вспыхнул в нем с такой силой, что его распухшие от подагры руки задрожали.
Он и Александр VI, похоже, родились, чтобы стать врагами. Родриго Борджиа! Его основным желанием было осыпать своих сыновей и дочь Лукрецию почестями, о которых, будучи служителем святой церкви, он не имел права и думать. Казалось, он насмехался над обычаями. Ходили слухи о его кровосмесительной связи с собственной дочерью, хорошо было известно, что он практиковал непотизм, а проще говоря – кумовство, то есть раздачу должностей и земель своим родственникам. Именно так, кстати, его сын Джованни стал герцогом Гандии, Чезаре – герцогом Валансским и Романьольским, а Лукреция получила жениха, брак с которым обеспечил клану Борджиа необходимый политический союз с могущественным родом герцогов Миланских.
И что общего могло быть у такого человека, как Торквемада, чья жизнь проходила в попытках спасения заблудших, с таким одержимым страстями нечестивцем, как Родриго Борджиа? Ничего!
Александр VI понимал это, а так как он был человеком коварным и мстительным, он постоянно препятствовал энергичным усилиям Торквемады. Четыре года назад генеральный инквизитор получил от папы письмо и до сих пор отчетливо помнил каждое написанное в нем слово. Гнусный Борджиа якобы хранил в памяти «чувство глубокого расположения к Торквемаде за его неустанный труд по приумножению прославления веры»[221]. Но при этом он якобы был озабочен его весьма преклонным возрастом и не мог позволить ему излишне перетруждаться. Какое отвратительное лицемерие! Он же отнюдь не в силу любви к Торквемаде назначил ему четырех
