Бились о натёчные препятствия, пробовали по голосу Вихры определить направление и путались. То и дело падали на ровном месте. Я решила, что сказывается усталость, но вскоре поняла, что в темноте сложнее удерживать равновесие. Меня заносило вбок, я оступалась без видимой – точнее, невидимой! – причины и в итоге шла сгорбившись, согнув ноги в коленях. Лучами локатора выставляла руки, оттопыривала пальцы и жалела, что не могу раздобыть трость вроде той, с которой ходят незрячие люди.
Удивительно, но в полнейшей темноте я почему-то шла с открытыми глазами. Более того, старалась открыть их пошире, словно надеялась различить силуэты сталагмитового леса. Разумеется, ничего не различала и лишь ловила выплывающие из мрака мутновато-жёлтые круги. От этих кругов и отдельных радужных вспышек кружилась голова, и я умоляла себя не таращить глаза с такой натугой.
Эхо наших голосов играло с нами в салки, обманом уводило в сторону, и мы, покинув лагерь, быстро разбрелись – только что толкались, а теперь не могли нащупать друг друга и запаниковали. Наконец чиркнула спичка.
Вихра зажгла таблетку сухого горючего и положила её на перевёрнутую кружку. Более удобного держателя не нашла. Мы с Настей и Гаммером как мотыльки слетелись на огонёк.
Попробовали идти с таким незамысловатым светильником. Он едва выхватывал ближайшие сталагмиты. Мы перестали спотыкаться и биться обо все натёчные столбы, но окончательно потерялись в пространстве. По крайней мере я потерялась. Не представляла, как Вихра угадывает, в каком направлении идти.
Мы не видели ни потолка, ни стен. Блуждали в каменной чаще и могли, сами того не замечая, наворачивать круги. Остановившись, различали далёкое бурчание камина, однако оно разом настигало нас отовсюду. Я бы не взялась определить, где сейчас расположена выводящая к камину галерея. Потом обратила внимание, что Вихра петляет даже там, где ничто не мешает идти относительно прямо.
– Нужно чередовать повороты, – объяснила Вихра. – Нам привычнее обходить препятствие с какой-то одной стороны. Вот я правша и машинально всегда пойду справа. А теперь представь, что ты через каждые два-три шага сдвигаешься чуточку вправо.
– Рано или поздно сделаешь круг! – сообразила я.
– Да. Вернёшься к тому месту, откуда вышла. А если будешь нарочно чередовать обходы справа и слева, то более или менее останешься на прямой линии.
– Здорово! Это тебя папа научил?
– Да. Только в лесу.
– Ну, здесь тоже вполне себе лес. А если чередование не поможет?
– Пойдём вдоль стены. Это займёт больше времени, но так мы точно не промахнёмся.
Когда первая таблетка прогорела, Вихра, не желая зазря расходовать сухое горючее и понадеявшись, что мы приноровились идти рядышком, отказалась зажигать вторую. Напрасно. Мы вновь бились о сталагмиты, теряли равновесие, разбредались, и Вихра предложила нам обвязаться. Настя не обрадовалась, но признала, что лучше уподобиться рабам, которых ведут на галеры, чем мучить себя бестолковой перекличкой.
Вихра стянула на верёвке четыре петли, чтобы цеплять за них карабины, висевшие на наших поясах. Гаммер напрашивался если не первым, то хотя бы вторым в упряжке, но Вихра попросила его занять место в конце, чтобы сзади страховать меня и Настю. Гаммер нехотя послушался, а потом, едва мы стронулись, хорошенько отдавил мне пятку, чуть сапог не сорвал. Я шикнула на Гаммера и тут же сама наступила на пятку Насте. Настя шиканьем не ограничилась.
Мы так и шли, подпинывая друг друга. Поняли, что обвязались слишком тесно. Увеличили промежутки между петлями, но идти гуськом в темноте не получилось – кто-нибудь непременно умудрялся обойти сталагмит с противоположной стороны. Верёвка, зацепившись за преграду, натягивалась, мы вынужденно возвращались, чтобы высвободить её.
Продвижение по залу затянулось, и Вихра всё-таки зажгла вторую таблетку. Согласилась побыть нашим факелоносцем и попросила не снимать верёвку – привычка идти в связке могла пригодиться.
Не сказать, что теперь мы наслаждались прогулкой, но идти стало проще. Чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, заговорили о всякой ерунде и занялись любимым делом: обсудили, что сделаем в первую очередь после того, как выберемся из пещеры. Настя заявила, что отправится в душ и будет мокнуть под кипятком, пока ей не станет дурно. Затем отдохнёт, отдышится и опять пойдёт в душ.
– Лучше, конечно, полежать в ванне… Бросить бомбочку с иланг-илангом, включить что-нибудь расслабляющее.
– В овчарне нет ванны, – вздохнула я.
– Поэтому и говорю, что пойду в душ. А ты?
– А я позвоню маме.
– Это глупо, – фыркнула Настя.
– Глупо звонить маме?
– Глупо так отвечать! Понятно, что мы все первым делом позвоним домой.
– Ну… вопрос звучал: «Что ты сделаешь в первую очередь?» Не во вторую, не в третью.
– Зану-уда! Тогда скажи, что первым делом зажмуришься от солнца и поглубже вдохнёшь свежий воздух.
– Ну… Не зажмурюсь, если мы выйдем ночью. И не вдохну поглубже, если рядом проедет машина и нас окутает выхлопными газами.
– Зану-у-уда!
Я попросила Гаммера рассудить, кто из нас прав. Гаммер предпочёл не вмешиваться, хотя мог бы поддержать меня, ведь Настя не пихнула бы его в отместку, потому что шла передо мной и до Гаммера не дотянулась бы.
– А ты? – спросила я.
– Не знаю, что сделаю в первую очередь, – ответил Гаммер, – но точно знаю, чего уже никогда делать не буду.
– Мыться? – уточнила Настя.
– Ходить в пещеры? – предположила я.
– Не буду в «Гномах» разбивать фонари. Сломать тележку или кирку – ладно. Но фонарь не трону! Вот хоть три карты получу, а никому фонарь не разобью.
Мы с Настей хмыкнули, а когда Гаммер признался, что в рюкзаке притащил сюда «Гномов-вредителей», не сдержали смеха.
– А что? – рассмеялся и Гаммер. – Думал, сыграем. Получилось бы атмосферно, с нужным вайбом.
– Ещё сыграем, – вздохнула я.
– Ага. На ощупь, – буркнула Настя. – А с фонарями глупо. В «Гномах» их в любой момент можно починить.
– Твои фонари буду разбивать, в виде исключения, – согласился Гаммер.
Вихра зажгла четвёртую таблетку. Если она права и каждая горит минут десять, то блуждание по Залу обманутых надежд затянулось на полчаса. Вихра сказала, что в дальней стене нас ждут два прохода – нам предстояло свернуть в левый, – однако ни проходы, ни дальняя стена пока не обозначились, и я вдруг вспомнила о трупиках летучих мышей. Представила, как, ощупывая сталагмит, схвачусь за повисшее на нём и почти разложившееся тельце. Настя шла поближе к огоньку, ей было проще. Затем я вспомнила про тектонические щели шириной буквально в метр, а глубиной в добрую сотню метров. Представила, как в потёмках провалюсь, и порадовалась, что мы идём в связке. В довершение поняла, что умудрилась на правую ногу нацепить чужой сапог. И как не заметила раньше? Он ощутимо поддавливал пальцы. Наверное, Настин. Ей хорошо. В большом сапоге идти легче, чем в маленьком. Мне бы обменяться с Настей сапогами, но совершенно не хотелось устраивать переполох и замедлять наш и без того черепаший ход.
Во мне накипела злость. Потребовалось немедленно излить её на кого-нибудь, и я взялась мысленно ругать старика Смирнова. Глупое занятие – ругать покойника. Впрочем, я быстро истратила запас обвинений, даже самых нелепых, и под конец лишь размышляла о том, к чему приводит желание человека поиграть жизнями других людей.
Смирнов разбогател, получил от жизни всё, на что хватило фантазии, а на старости лет утомился гонять польских школьников по простеньким квестам и решил побыть в роли распорядителя голодных игр. Насладиться играми ему толком не удалось. Хотя ничто не мешало Смирнову перед смертью детально обрисовать себе, как именно пройдёт распланированная им охота, а значит, и сполна прочувствовать заочную власть над теми, кто заглянет в его хитросплетённый лабиринт.
Картина получилась жутковатая, но Смирнов никого ни к чему не принуждал, если принуждением не считать сам факт объявления охоты за сокровищами, воззвавшей к нутряной сути большинства людей – к их желанию разгадать тайну и моментально обогатиться. Смирнов лишь опубликовал головоломку, разослал подсказки, а дальше выбор был за каждым охотником в отдельности. Вот и нас в пещеру Смирнов силой не затаскивал. И наши батарейки не портил. И подготовиться более основательно не мешал. Он же не какой-нибудь гном-вредитель, способный исподтишка сломать фонарь или разрушить крепь тоннеля.
Вихра, оборвав мои мысли, неожиданно замерла и попросила нас с Гаммером и Настей быть осторожнее. Мы с опаской приблизились к ней и увидели, что стоим у обрыва. Таблетка
