Посреди мертвой тишины в нескольких метрах от Главного Конюшего, который не спускал с нас глаз, я не могла поговорить с Тристаном. Он дрожал без куртки. Светлые пряди волос, упавшие на лицо, скрывали шрам и глаза. Если бы не угрозы Монфокона об исключении из школы, он уже давно бы донес на меня.
Когда мы вернулись в стены «Гранд Экюри», директор лишил нас обеда и ужина и приказал оставаться в заточении до следующего дня. Мадам Тереза потащила меня в каморку на чердак. Генерал Барвок отвел Тристана в его камеру.
Я вернулась в ту самую комнатку, где два месяца назад уже сидела взаперти. Единственное окно на сей раз заколотили толстыми деревянными панелями, чтобы исключить любую попытку побега через крышу. Единственный источник света исходил от маленького камина, в который мадам Тереза подбросила дров, чтобы я не замерзла до смерти. В тошнотворном дежавю я рухнула на железную кровать, которую надеялась больше никогда не увидеть в своей жизни.
У меня были все шансы, а я их вновь упустила! За последние несколько недель мне удалось избежать ссылки в монастырь, спастись от грязного солдафона и жестоких вампиров. Даже от подозрений самого Короля! И ради чего? Чтобы потерять бдительность из-за красивых глаз юноши? И это за несколько дней до испытаний…
Я не имела права позволять себе забыться! Я проявила слабость и трусость. Мама, папа, Валер, Бастьян! Простите меня за то, что подвела вас!
Как и в прошлый раз, я в отчаянии колотила по подушке, пока меня не оставили силы. Только тогда, выдохшись и успокоившись, я почувствовала тепло от слабого огня в очаге и приказала себе подумать.
Предположим, Тристан будет молчать… В конце концов, когда Наоко обнаружила документы настоящей Дианы, она не осудила меня, а, наоборот, помогла их подделать. Было бы безумием ожидать такой же индульгенции от юноши. В его объятиях мне почудилась нежность. Нет, я уверена, там были чувства! Эта мысль несколько успокоила, но следующая омрачила. Тристан думал, что целует аристократку, а не простолюдинку, обманувшую весь мир, включая и его.
Ах, противоречивые сомнения терзали меня!
Я мало что смыслила в любовных делах. Кроме супружеской преданности моих родителей и катастрофически безумной идиллии Бастьяна и баронессы мне не из чего исходить. Несколько интрижек с деревенскими парнями, впечатленными моими седыми волосами, не в счет. Эрудиция дочери аптекаря пугала их, поэтому отношения далеко не заходили. Мне незнаком образ разочарованного любовника. Я не могла проникнуть в голову Тристана. Последний взгляд, который он бросил на меня перед расставанием, все время всплывал в памяти. Что я в нем прочитала? Недоверие? Сомнение? Ненависть?
Не знаю. Я не знаю!
Этот дамоклов меч, висящий над моей головой, сводил с ума!
Если бы только был способ обеспечить молчание Тристана! Вот мое самое заветное желание.
– Мое самое заветное желание… – повторила я шепотом.
В последний раз, когда я загадывала желания, их исполнил невидимый джинн: мой демон-хранитель, как назвала его Наоко. Отшельник из «Гранд Экюри».
Что, если снова обратиться к нему? Получится ли у меня? Теперь, с наступлением холодов, когда зима не за горами, гулял ли он по крышам? Возможно, у него больше не было доступа? Ведь большой дымоход, через который он проходил тогда, разожгли на время мертвого сезона. Маленький камин в моей комнате мягко потрескивал, как будто отвечал на мои вопросы.
Я плеснула водой из кувшина на огонь, чтобы погасить его. Слабое тепло в комнатке тут же сменилось пронизывающим холодом. Я просунула голову под перекрытие печи. Темная труба диаметром около двадцати сантиметров поднималась к небольшой окружности, к дневному свету. Она слишком узкая, чтобы пролезть в нее, но достаточно широкая, чтобы голос прошел насквозь.
– Отшельник «Гранд Экюри»! Если ты меня слышишь: заставь Тристана де Ля Ронсьера молчать до конца месяца! – прокричала я в дымоход.
Слова полетели, пробудив пещерное эхо. Свист ветра там, наверху, служил мне ответом. Я вспомнила, что до сих пор затворник, гуляющий по крышам, появлялся только ночью. Видимо, мне придется упорствовать до вечера и после. Неустанно повторять просьбу в надежде, что он услышит ее… и исполнит.
* * *
– Мадемуазель де Гастефриш? О!
Беспокойный голос мадам Терезы донесся издалека. Я с трудом открыла тяжелые, будто замороженные веки. Тени взволнованных служанок проплывали мимо. Тело мое тоже онемело и совсем не чувствовало рук, его растиравших.
Приказы мадам Терезы были сухи и отрывисты:
– Не стойте там как истуканы! Помогите мне спустить ее с пятого этажа в кабинет кобылиц. Это самая жаркая комната! Разведите огонь! Приготовьте отвар из шалфея!
По темным коридорам меня перенесли в комнату с гобеленовыми стенами. На старых, выцветших вышивках полустертые лошади скрючились в странных позах. Толщина материи сохраняла благодатное тепло, исходящее от большого камина. Утонув в глубоком кресле, я почувствовала, как мои конечности оживают одна за другой.
Управляющая взирала на меня, сидя на табурете, с выражением тревоги и гнева:
– Диана, почему вы не сказали охранникам, что камин погас?
– Я… я не заметила…
Это, конечно, была ложь. Я провела ночь в ледяной комнате, нашептывая в погасший дымоход желание, пока холод и усталость не лишили меня чувств.
– Сначала река, куда вы бросились во время охоты, потом ночь без отопления. Вы рисковали своей шкурой и моей, между прочим, тоже!
Мадам Тереза возмущалась так эмоционально, что ее шляпка-шарлотка с лентами дрожала от негодования.
– Как бы я объяснила Королю?
Вот так: забота мадам объяснялась не страхом потерять воспитанницу, а боязнью навлечь на себя королевский гнев.
– Мне лучше, – заверила я ее. – В той комнате не было холодно. Вероятно, огонь погас под утро.
Управляющая вздохнула с облегчением: ее репутация в безопасности, как и подопечная Короля.
Я выдавила слабую улыбку и с невинным видом поинтересовалась:
– Меня больше беспокоит Тристан де Ля Ронсьер. Вчера он отдал мне свою куртку, а сам проделал весь путь от охотничьего парка до школы в одной рубашке. Надеюсь, он не заболел?
Мадам Тереза, не успев расслабиться, снова разозлилась:
– Не спрашивайте меня о нем. Он сбежал ночью, как и вы в прошлом месяце! Надо было тоже заколотить его окно. Деревенские дикари, вот вы кто!
Она резко встала.
– Хватит болтать. Здоровый цвет лица вернулся к вам. Мне кажется, вы согрелись. Выпейте шалфей! Я положила на комод чистую одежду. Переоденьтесь, но только быстро. Вы не хуже меня знаете: генерал Барвок не любит, когда ученики опаздывают на его занятия.
* * *
Урок куртуазного искусства протекал как в тумане. Я наблюдала за генералом, который суетился на сцене, щелкал металлическими клешнями, демонстрировал нам сосуды для тех или иных напитков из полного набора хрустальных бокалов. Но не слышала его слов. Как будто между ним и мной пролегла бесконечность.
