лицу. Бедная моя голова, никогда ей так не доставалось. Обычно в барокамере неделями лежал, книжки читал, а тут в пехоте, каждый день, как последний. Сплошной самый настоящий драйв. Устал от него сильно. Посмотрел на дрожащие пальцы и покачал головой. Адреналин выходил из меня последними каплями и каждый последующий шаг вверх давался с неимоверным трудом.
— А я не верил! — кричал молодой рядовой. — Я ведь не верил, представляешь? — он упал на коленки, помогая мне подняться и выбраться. Пальцы скользили по краю колодца. Силы иссякли: фаланги не гнулись.
Что говорить, я и сам не верил. Сомнения появились после гибели Прохоровича. Вспоминая о старике, я поплотнее сжал дрожащие губы.
Стоило мне перекинуть ногу на край плоского камня, как Сережка вскочил и полный возбуждения, начал приплясывать.
— Спасибо тебе, мой морячок. Ты не представляешь, как я рад!
— Представляю, — улыбнулся я. Силы мои исчезли, но видеть я не перестал. Сережка засмеялся и неожиданно захлебнулся на высокой ноте. Я замер. Рейнджер попятился назад. Я инстинктивно, попытался схватить парня за ногу и остановить, но не смог дотянуться. Рядовой упал в бездну. И последнее, что я увидел, это полированное и потемневшее от времени и частого использования древко копья, торчащего из живота солдата. Из темноты колодца раздался сдавленный всхлип падающего рейнджера.
Обзор открылся, в метре от меня стоял надменно, усмехаясь, мальчик Рота. Губы, выродка, растянулись в презрительной ухмылке червя-переростка. Синий балахон, расшитый золотыми рунами своей чистотой, резал глаз и не вписывался в зловещую картину.
— Я же говорил, они здесь выйдут. — Мальчик обращался назад, чуть повернув голову. Голос его торжественно и победоносно звенел. — Тупые инопланетники! Не могут ходить сквозь время! Подумать только! — Рота засмеялся. — Видел, как я его копьем ударил? А говорили, что я не смогу, что сил не хватит. Хватило! Теперь я — мужчина! Я убил оружием и начну бриться! Ничего сложного. Этот твой, как договаривались. А может, — мальчик задумался, — отдашь звёздного мне? Я, как и ты, тоже очень хочу его убить.
Я не знаю откуда у меня открылось второе дыхание. Только резко распрямился пружиной и цепко ухватил паренька за загривок, ощущая под пальцами цыплячью шею. Рота тоненько заверещал, превращаясь в маленького мальчика, и, теряя свою наигранную спесь.
Я вздрогнул от неожиданности, замер перед броском хрупкого тельца в бездну и, конечно же, услышал знакомый голос:
— Решил ребенка обидеть? Сильный, да? Попробуй меня обидеть!
Я отшвырнул от себя мальчика и, тот упав на камень, быстро засеменил на коленках под защиту огромной фигуры.
Я смахнул кровь с открытой раны на лбу и криво усмехнулся Фальгусу. Рано или поздно, мы должны были встретиться. Как они говорят? Карма! Неизбежность! Каждый шаг предсказуем и рассчитан родом. Рад, что стечение обстоятельств, выпало именно на данный момент, потому что вчера бы чувствовал вину и угрызения совести, а сегодня только злобу и ненависть.
— Дети в школах учатся. Родителей радуют. С мамой торт пекут, с папой в поход ходят. А ваш ребенок — монстр. Малолетний убийца! Кого он радует?
Фальгус покачал головой, мол, не так быстро, чужак. Мои слова входили в его крепкий череп туго. Он даже повторял каждое слово за мной: шевелил губами, чтобы лучше понять и запомнить.
После долгой паузы, когда я закончил, великан перестал качать головой. Слова наконец-то дошли и громко постучались в двери разума. Лицо туземца окаменело.
— Не бывает плохих детей, — забормотал здоровяк, медленно доставая топор.
Я вздохнул: ну, что с ним поделать и вытащил из-за спины нож. С таким и не поспоришь, будет после каждой моей фразы надолго пропадать — уходить в себя, обдумывая ответ. Всё желание драться пропадет.
— Нож, — пробормотал Фальгус и вздрогнул, посерел лицом и сник сразу. Я кивнул. Прекрасно понимаю дикаря, это раньше у него был эффект неожиданности и преимущества: появления из воздуха перед атакой; признание Айны — такое кого хочешь может ошеломить. Теперь — нет. Я этим ножом дракона завалил. Такое могут детям в сказках рассказывать. Приплетут, конечно, принцесс и шаманов, но истинна не исчезнет, и, подвиг мой останется легендарным и умчится в века. С клинка поползла густая капля крови водяного дракона — никак не засыхала. Ртутная что ли, живет своей жизнью. Лишь бы клинок не разъела раньше времени.
— Кровь саама, — в экстазе прошептал дикарь. Надо отдать ему должное, топор из рук не выронил. В атаку пошел, кривляясь, гримасничая, меняясь до неузнаваемости в лицах. А я не испугался. Почему-то вспомнил, что никогда не любил рыжих и, активировав нож, встретил удар.
Лазер спокойно перерубил грубый металл. Кусок топора с глухим стуком упал сначала на пальцы ноги Фальгуса, а потом съехал на каменный пол. Великан не сразу почувствовал боль. Стоял с расширенными от ужаса глазами, и я подумал, что передо мной дикарь, у которого самый низкий порог боли. Кивнул ему, делая шаг вперед, начиная атаковать. Фальгус отшатнулся. И запрыгал на одной ноге, кривясь от боли. Дошла значит. Зря я переживал.
— Ты заключил душу саама в свой нож. Ты великий шаман!
Я с интересом посмотрел на свой водолазный лазерный нож и снова вытянул острие вперед. Великий шаман? Бери выше — водолаз первого класса. И хватит пустой болтовни — продолжаем поединок.
Только дикарь не нападал. Он пятился и пятился, а сзади него, дико вращая глазами и ужасно гримасничая, путаясь в складках синей мантии, отползал мальчик Рота. Вот ведь страшный какой выродок. Такой ночью выползет из-под куста и хана — сердце само остановится. Уделать их двоих?
Хочу.
Могу.
Отомщу за всех и себя. Всё равно после пережитого, меня психологи забракуют и на корабль не пустят. А без флота, мне не жить. Все знают.
Фальгус, уловив мой настрой, подхватил мальчонку под руку, и они моментально исчезли на своей тропе во времени, осыпав меня на прощанье фиолетовыми черточками.
Я остался в пещере один. Спрятал нож. И медленно побрел к родовому камню.
Настало время разобраться со всеми.
18.1
У выхода из пещеры меня
