фильма про зомби, но это ничего, ведь кабак будет забит мужчинами в возрасте, и там темно, так что я буду в сравнении с ними похожа на майскую розу. Суреш знает, что мне нужно.
1:10. Весь вечер клеились мужчины и угощали напитками, хотя я осторожничала – нельзя перепить, ведь у меня свидание меньше чем через сутки и нельзя отекать. Я в раю. В очень низкосортном раю.
Суббота, 30 апреля
10:04. Проснулась в такую рань, странно. Даже не думала, что настолько взволнована перед свиданием с Эриком. Ну и дела.
10:35. МНЕ НЕЧЕГО НАДЕТЬ.
11:07. Пошла за покупками, потому что мне нечего надеть.
11:15. Написала Валери, чтобы позвать с собой, но увидела в вотсапе отметку, что последний раз она его открывала тридцать часов назад. Чудненько.
13:20. Купила платье. Ладно, три. И сумку «Луи Виттон». Мне нужны впечатляющие аксессуары. К тому же эту сумку можно носить и в офис, так что она очень практичная и полностью окупит вложение.
18:45. Душ, скраб, депиляция. Смотрю на купленные платья: одно обтягивающее, одно с голой спиной, одно с глубоким декольте. Все варианты ужасны – слишком откровенны, в то время как я хочу транслировать образ «да, я привлекательна, но, может, я лучше стану вашим адвокатом?».
19:05. Звонок в дверь! Черт! Нужно срочно найти какую-нибудь черную и облегающую, но не слишком короткую для адвоката одежду!
23:55. Вернулась из «Ле До». Интересный был вечер. Вся эта задумка с тем, чтобы вести себя с Эриком Дэном сдержанно, так как он потенциальный клиент, придала свиданию оттенок запретного, а значит – сексуального. Может, конечно, это из-за того, что вино монраше лилось рекой. На второй бутылке я все переосмыслила. Вдруг разница в возрасте перестала казаться мне существенной. Нам обоим нравились вещи вроде устриц и демократии (семья Эрика сбежала из Китая в шестидесятых). Это ведь отличный фундамент для отно– шений.
Мы болтали обо всем на свете: истории его семьи (у них были связи, но, сбежав, они все потеряли, правда, в Индонезии быстро восстановили свое состояние) и моей (мигранты, работяги, которые проложили себе дорогу в средний класс), общих интересах (политика, права человека, поэзия), любимой еде и напитках (нам обоим нравится сычуаньская и малайзийская кухни), больных мозолях (Эрик ненавидит, когда ходят босиком по самолету, а я о своих промолчала – их так много, что перечислять времени не хватит).
В какой-то момент в ходе ужина Эрик положил вилку и произнес:
– Знаешь, я должен тебе кое в чем признаться.
– И в чем же? – спросила я, немедленно насторожившись. Не могу сказать, что это такая уж неожиданность. То, что я узнала в прошлый раз, было подозрительно безобидно.
– Я восхищаюсь тем, что ты делаешь. Это такая интересная профессия.
– Правда? – отозвалась я нейтрально.
– Ну, когда я учился в университете…
– В каком? – выпалила я.
– В Оксфорде.
– Хорошо, очень хорошо. Приличный университет.
– Спасибо. Я могу продолжить?
– Да, конечно, извини.
– Я изучал юриспруденцию и хотел посвятить ей жизнь, стать барристером[33], но отец вмешался и попросил меня приехать обратно домой.
– Почему?
– Он хотел, чтобы я занялся семейным бизнесом – гостиницами и недвижимостью, а не тратил время на право. Так я и поступил. Вернулся домой. Сначала я был на него обижен за это, но сейчас уже примирился.
Мысль о том, что профессия юриста «недостаточно хороша», явно демонстрирует разницу в социальном статусе между моей семьей и его.
– Это не так уж и весело, – заверила я его. – Управлять империей наверняка куда интереснее.
Эрик печально улыбнулся.
– Когда я только стал руководить ей, мне это не нравилось. Я чувствовал себя декоративным элементом вроде фигурки на торте. В компании уже имелись и четкий план по развитию, и превосходная команда управленцев, да и отец постоянно смотрел мне через плечо, будучи председателем правления. Только в последние десять лет, когда у него стал развиваться Альцгеймер, я… Смог расправить крылья, внести свой вклад. «Лана», сеть экологических гостиниц, для меня как второй ребенок. И сейчас, оглядываясь назад, я убедился, что это был правильный выбор.
Хм-м. Можно сказать, что наши карьерные пути имеют много общего – да, ему навязали руководство мультимиллиардной бизнес-империей, но что-то в этом есть.
Еда была отличная – настолько, что, если бы он приблизился ко мне после второй бутылки монраше, я бы разрешила ему поцеловать себя. Но он так не сделал. Он вел себя скромно и сдержанно, как настоящий джентльмен. Мы договорились увидеться, когда он вернется из Ченгду. Поживем – увидим. По крайней мере, я теперь встречаюсь с человеком, который не станет воровать мои украшения – цена часов на его руке, хронографа «А. Ланге и Зёне», больше моего первого взноса по ипотеке за трехкомнатную квартиру. Скорее ему стоит переживать, не стащу ли я чего.
Вывод таков: я бы предпочла встречаться с ним, а не вести дела. А это много о чем говорит. Кажется, колесо любовной фортуны наконец повернулось и мне повезло.
Понедельник, 2 мая
Валери и Ральф наконец объявились. К утру понедельника она написала в соцсетях, что влюбилась, «а в кого – секрет!», оповестив весь мир, потому что у нее почти семнадцать с половиной тысяч подписчиков в «Инстаграме» (Кто они? Зачем на нее подписаны? Почему?) и более двух тысяч друзей в «Фейсбуке», включая самого Ральфа Кана.
Я ужасно скучала по Линде – она бы никогда не сделала подобной глупости и не опозорилась бы публично. К тому же она никогда не влюблялась так стремительно: кучу денег за коллекцию дизайнерских сумок она выкладывала гораздо быстрее. Ее девиз – «Любовью можно называть только такое чувство, когда ты готов отдать ему свою печень». Вдохновение пришло от истории сингапурского сердцееда Пьера Пн, который сделал это в 2002 году для Андреа де Круз, своей возлюбленной (тогда еще невесты, сейчас уже жены). Это проявление смелости и любви – настолько рыцарский поступок, что по нему стали сходить с ума все до одной женщины и девушки, узнавшие эту историю, даже мы, молодежь в далеком Куала-Лумпуре. Прошел почти месяц с нашей последней встречи с Линдой. Месяц с того момента, когда она назвала меня тормозным утконосом. Месяц с тех пор, как она последний раз ущипнула меня за слово, произнесенное с американским акцентом вместо британс– кого.
Месяц – это слишком долго.
– Кхе-кхе, – произнес Суреш из-за моего плеча. Я вскрикнула и уронила фоторамку на колени. – Вас оставить наедине? – спросил он, имея в виду негламурный портрет Линды, над которым я
