просочиться в щель, перед тем как створки плаща наглухо сомкнулись. Но и этого хватило для жгучей обугленной раны, появившейся под правыми рёбрами Агорея.
Дафнис уже понимал, что проиграл. Боль отката в локте атакующей руки отступила перед осознанием конца. Сейчас он погибнет и последний отчаянный рывок был, скорее данью своей былой чести и гордости, чем попыткой переломить ситуацию. Ещё когда правой рукой он доставал из тайника посох, левая уже держала аметистовую рукоять маленького кованного кинжала. Теперь, сжав его обеими руками, уже бывший архос гильдии Камня ударил. Отталкиваясь ногой, на колене которой стоял, он выпрыгнул снизу вверх, выставив впереди себя звенящую сталь. Кинжал проткнул насквозь вынутую из-под плаща правую руку Агорея, пройдя аккурат между первой и второй пястными костями ладони. И Верховный Отец герметов взревел. Его яростный оглушительный крик, сравнимый с грохотом водопада, не был пустым звуком. Это было заклинание, доступное лишь ему и таким, как он. «Голос». В «голосе» заключалась древняя мощь той части энергии, которую выпили восставшие иерофанты, разделяя достояние поверженного Бога. Особенно мощным был «голос Гермеса», поскольку он усиливался выдыхаемой стихией Воздуха, всецело подвластной этому Дому.
На что рассчитывал Дафнис Ктариан? Положение в обществе, власть и гордость были для него явно важнее жизни. Первым разлетелся кинжал, по обуху которого уже стекали тонкие ручейки пурпурной крови Агорея. Он просто рассыпался в пыль, словно кусок бумаги в жаркой сталелитейной печи. Мгновенно вспыхнула и погасла пустота на месте недостроенного заклинания «стена». Пока ещё были силы, молодой Ктариан постарался защититься: активировал амулет, с которым никогда не расставался. Маленький бронзовый кулон хранил заклинание «кожа». Оно превращало тонкий, всего в пару миллиметров, слой воздуха вокруг всего тела носителя в непроницаемую стихийную квинтэссенцию. Благодаря нему Дафнис ещё держался, рефлекторно закрывая двумя руками голову. Но кресло сзади него уже развалилось под прессом потока чистой силы. Обеденный стол, резные стулья, столовые серванты с мудрёными завитушками на дверцах — всё начало вспучиваться, трещать и разлетаться щепками с неистовым скрежетом и взрывами материи. «Кожа» не выдержала и трёх секунд. Защита, обычно непреодолимая ни оружием, ни магией, сползла с Дафниса, как кожура с помидора, брошенного в костёр. От «голоса» защиты нет. Он знал это, когда решался атаковать. Из последних сил выпрямил трясущиеся под гнётом ноги, открыто и чисто посмотрел в глаза противнику. Просто встал перед Отцом, раскинув руки, и принял удар. Его буквально вывернуло. Весь воздух в его теле принялся неудержимо расширяться, повинуясь приказу Агорея. А каждое сухожилие, каждый сустав, каждая кость и волокна мышц, каждая капля крови содержат воздух. Бесформенная груда ошмётков мяса и осколков костей свалилась в омерзительную кучу. «Голос Гермеса» затих, но его отголоски будут ещё долго звенеть эхом в сознании у всех, кто находился поблизости.
Агорей взялся здоровой рукой за раненный бок. Края раны, оставленной «огненным шпилем» были обуглены и кровь мгновенно свернулась. Куда малоприятнее выглядела вторая рука со сквозным отверстием, из которого вытекала драгоценная пурпурная кровь Отца. Сняв с шеи модный серебристый платок, украшавший и без того вычурный внешний вид, он перетянул им раненную руку. Затем повернулся назад и громко, но спокойно произнёс:
— Перестань прятаться, Микена, подойди ко мне.
Миниатюрная молодая девушка с симпатичным лицом отрепетированной ровной походкой, изредка сбиваемой подкашивающимися от страха коленями, вышла из-за двери. Её волосы были растрёпаны, как будто она только что проснулась. Белки огромных тёмных глаз выделялись краснотой, а лёгкий чёрный макияж был пятнами размазан вокруг глазниц. Она стала перед Агореем и молча приготовилась повторить участь своего родственника. Он взял её опущенный подбородок здоровой левой рукой и поднял так, чтобы её бегающие глаза оказались напротив его. А потом произнёс своим обычным мелодичным лёгким тенором, от которого замирали в обожании сердца слушателей:
— То, что ты подсматривала за дверью — это последнее, что ты сделала без моего ведома. Это понятно?
Микена ритмично закивала головой и попыталась изобразить подобие улыбки. Вышло не очень убедительно, но забавно. Распухшие пересохшие губы едва слышно прошептали:
— Да, милорд.
Милое раскрасневшееся личико в потёках туши вызвало в Агорее симпатию и на волне адреналина он подумал, что будет, пожалуй, неплохо устроить интимную встречу, когда времена станут более спокойными.
— Всё. Перестань трястись. Ты в курсе всего, чем занимался Дафнис. И благодаря тебе, я тоже стану в курсе. Договор не имеет обратной силы, он был прав. И все договоры мы выполним. Кажется, у тебя экзамен через пару месяцев? Ты только что сдала его. Распорядись всё прибрать здесь и подготовь для меня отчёты по всем делам Ктариана, моя новая поверенная в делах гильдии Камня. Пока что, вы поживёте без архоса. Под моим протекторатом.
Он прекрасно понимал, что после увиденного, Микена станет самой преданной, даже фанатичной его сторонницей. И когда-нибудь — самым лояльным архосом. С демократией придётся повременить.
— 27- Дом Цифры. Новый соратник
Границ между Домами, если под ними понимать защищённые охраняемые кордоны, не было. Они просто не были нужны. Территории земель, принадлежащих каждому Дому, были настолько огромны, что запросто могли бы вместить ещё по несколько таких же. Да и пересекать границу без особой нужды, учитывая болезненное сопротивление энергии чуждого Дома, мало кому придёт в голову. Поэтому свою равную долю земель в рамках Конвенции Миглаха Верховные Отцы просто обозначили заклинанием «граница». Оно устанавливало вдоль всей территории линию своего цвета с невысоко поднимающейся над поверхностью дымкой лёгкого свечения. Так каждый Дом со своей стороны, словно на карте, очертил свои границы двумя магическими линиями длинной до тысяча четырёхсот лиг. Со всех концов света сходились они в центр мира и пересекались уже изображённые на диковинном столе из полупрозрачного белого нефрита во дворце Верховного Совета в Омфале. Водные просторы объявлены общими и не принадлежали никому в отдельности.
Группа из четырёх всадников в белых латных доспехах вежливо поклонилась тем, кого они сопровождали, и два ничем не примечательных издали путника пересекли магические линии. Сначала белую, затем примыкающую к ней фиолетовую. Их дорога лежала теперь в южном направлении, к воротам школы Ацилута, под которыми три десятка лет назад впервые проходил Дигон. Тогда ещё безымянный маленький цифир, с опаской поглядывавший на сияющее Дерево в арке прохода. Все знали о неминуемом возмездии этого стража, и наивный мальчик до дрожи боялся того, что его детские проказы могут вызвать гнев всевидящего Древа. Где-то там, под огромной примыкающей к замку эспаландой, в подземных коммуникациях хранилась третья из девяти необходимых Целуму
