Морган с такой жадностью хлебал виски, что у него выступили слезы. Затем он отставил бутылку и глубоко вздохнул. Прижав колени к животу, он лег и повернулся на бок, словно освобождая на тахте место для Эркки. Пусть либо садится, либо стреляет. Но Морган чувствовал, что опасность исчезла, хотя и сам не понимал почему. Эркки замешкался. Он видел, что Морган освободил место на тахте, и понял, что это место для него. Он медленно укрыл Моргана курткой. В Подвале раздался смех, и в ушах у него зазвенело.
— Заткнитесь! — с раздражением выкрикнул он.
— Да я же ни слова не сказал, — удивился Морган, — а о чем они говорят, эти твои голоса? Расскажи, каково это, а? Так я хоть что-то еще узнаю перед смертью. — Виски согрело его, и самочувствие улучшилось. — Почему ты слушаешься их? Ты же понимаешь, что на самом деле их не существует? Мне кто-то говорил, что сумасшедшие знают о собственном сумасшествии. Но вот это как-то непонятно. Они сами говорят: «Я слышу голоса». Но, черт, голоса-то я тоже иногда слышу. Внутренние голоса, воображаемые. Но я-то знаю, что они ненастоящие, и никогда в жизни не буду делать то, что они прикажут…
— Даже если они велят тебе ограбить банк? — ехидно поинтересовался Эркки.
— Нет уж, это я сам придумал.
— Откуда ты знаешь?
— Мой собственный голос я ни с чем не перепутаю.
Не ответив, Эркки посмотрел на освобожденное для него место на тахте.
— Расскажи о них, — с неприкрытым любопытством попросил Морган, — ты их видишь? И как они выглядят? У них и правда есть клыки? И покрыты они зеленой чешуей? А добрыми они бывают? Не позволяй им вытворять с тобой такое! Я вообще сейчас думал, что они тебя прикончат. Хочешь, я с ними поговорю? Может, незнакомого они послушаются? — Он тихо усмехнулся. — Знаешь, часто бывает, что сбесившихся собак и непослушных детей отправляют на перевоспитание к соседям. — Морган привстал и осторожно постучал Эркки по лбу. — Эй вы там! Кончайте издеваться над ним! Вы его совсем замучили. Переселяйтесь в другую голову! Всему должен быть предел!
Эркки растерянно хлопнул глазами. Голос Моргана звучал настолько серьезно, что Эркки вдруг захихикал.
— Их что, несколько? Целая шайка?
— Несколько. Двое.
— Двое на одного? Трусливые подонки. Скажи, пусть убираются, а с их начальником ты разберешься наедине, по-мужски!
Эркки грозно рассмеялся.
— Пальто не страшное. Оно тихо лежит в углу и иногда дрожит.
— Пальто? — Морган начал медленно осознавать, насколько серьезно Эркки болен.
— Оно висело на вешалке в коридоре.
Время повернуло вспять. В памяти промелькнули лица и руки, удивленно приподнятые брови, силуэты вполоборота, шелк и бархат, катушки с разноцветными нитками… По разбитой дороге с зелеными лужами он приблизился к дому. Дверь. Узкий коридор. Лестница на второй этаж. Он сидит на ступеньках, почти на самом верху. Отец сам смастерил лестницу из сосновых досок. На дереве осталось множество небольших круглых глазков — они непрестанно следили за ним.
— Оно там висело. Отцовское пальто. Оно было пустым. С чердака тянуло сквозняком, и пальто слабо колыхалось. А когда она свалилась вниз, то поднялся ветер и пальто вывернулось наизнанку.
— Свалилась вниз? — переспросил Морган.
— Моя мама. Она упала с лестницы. Я столкнул ее.
— Зачем? — Морган перешел на шепот. — Ты ее ненавидел?
— Я всем сказал, что это я ее столкнул.
— А на самом деле? Ты ее не толкал? Или ты не помнишь? Зачем тогда врать?
Эркки уставился в стену, и на ней замелькали картинки. Он показал на них, и Морган машинально повернул голову, но увидел лишь грязные деревянные стены. Эркки молчал.
— Слушай, — Морган выпрямился, — а круто было бы, если б твои голоса разговаривали не с тобой, а с какими-нибудь другими голосами. Ведь в лечебнице есть и другие пациенты. Пусть бы голоса донимали друг дружку, а тебя оставили в покое. Черт, да я просто гений! Знаешь, что надо сделать, чтобы они отвалили? Старая добрая тактика: страви их, и они один другого поубивают. Дай-ка бутылку!
Эркки поднял с пола бутыль и замер.
— Давай сюда! Мне надо еще хлебнуть! — Морган протянул руку, но Эркки бутыль не выпускал.
— Тот, кто плывет против течения, умрет от жажды, — серьезно сказал он и ослабил хватку.
Морган два раза отхлебнул.
— Так зачем ты столкнул собственную мать с лестницы? Выкладывай. Давай представим, что я твой врач. Я все пойму, просто дай мне шанс. Давай поведай обо всем дяде Моргану. Слышишь? Расскажи об этом, и жизнь наладится. — Он тихо рассмеялся. Вообще-то он уже порядочно опьянел.
Эркки потер руками обтянутые черными брюками ноги и нащупал револьвер. Его охватило спокойствие. Рукоятка пистолета удобно помещалась в руке. Она специально так устроена — это знак.
— Она шила.
— Твоя мать была швеей?
— Шелковые подвенечные платья. Костюмы, брюки и юбки. Еще заказчики приносили старую одежду — она распарывала ее и перешивала. И в тот день она как раз этим и занималась — распарывала старый костюм.
— Вот, глотни-ка, — перебил его Морган, — старые воспоминания нелегко ворошить.
Эркки глотнул виски. В Подвале было тихо. Пыль улеглась, и Эркки увидел лишь серые стены. На мгновение он подумал, что и они вот-вот исчезнут. И в этой тишине зазвенел его голос. Чистый и звонкий, его собственный голос. Он не продумывал, что скажет, фразы складывались сами собой, и, когда он собирался умолкнуть, слова сами срывались с его губ. Одно слово сменялось другим, и у него не хватало сил остановить это.
— Я играл на лестнице, — тихо начал он, — мне было восемь лет. — «Ты не играл, ты расставлял ловушку. Не выдумывай то, чего не было. Мы там были и сами все видели. Пальто все видело — оно висело в коридоре». Эркки застонал, чувствуя, как в нем нарастает гнев. Или, возможно, отчаяние. Как он смеет сидеть здесь и вываливать весь этот мусор? Болезнь, смерть и убожество, улитки, червяки и жабы. Он сердито тряхнул головой. Морган прислушался. Эркки почувствовал, что Морган слушает, он почувствовал это так, словно Морган прикасался к нему, а прикосновений Эркки не переносил. Даже когда в порыве чувств Сара притрагивалась к нему. Вспоминая звук ее голоса, он всегда слышал прекрасную мелодию арфы.
— Почему на лестнице? — Морган вновь приложился к бутылке. Единственное, что ему сейчас хотелось, это основательно надраться. Пусть цель не великая, зато приятная. — На лестнице же неудобно играть — там слишком тесно.
— Лестница, — мрачно повторил Эркки, — чердак. Внизу, в коридоре, горел свет. Я слышал, как стучит швейная машинка. Похоже на тиканье больших часов. Я играл на лестнице, потому что хотел быть поближе к маме.
— Ладно, декорации расставил, — отозвался Морган, — начинай спектакль. Горит свет, стучит швейная машинка, Эркки восемь лет.
