шел к грузовику, я повернулся к Марко.
— Дверь не заперта, можете сами заходить.
Будь я проклят, если стану знакомить его с жильем, словно какой-нибудь агент по недвижимости, поэтому я пошел в большой сарай и растопил печку. Затем какое-то время осматривал лодки. За последнюю неделю или около того мне удалось хорошенько продвинуться с покраской, поэтому теперь оставалась всего одна лодка. Остальные выглядели с иголочки со своей бордово-золотой отделкой, и я рассматривал их с гордостью. Мистер Паркер до сих пор сюда не заходил и их не видел, но я знал, что он придет в восторг, когда у него наконец дойдут руки.
Мне нужно было позавтракать, поэтому я пошел во флигель и обнаружил, что Марко навзничь растянулся на тахте. Какие-то его вещи были небрежно разбросаны по полу.
— Всю ночь добирались? — спросил я.
— Ага, — сказал он. — Мне совсем пиздец.
— А вы сейчас откуда?
— Из Индии.
— О… ну да. Хорошо съездили?
— Ну, клево было. Но у меня деньги кончились, пришлось вернуться.
— Ехали по суше?
— Не-а, — зевнул он. — Ну его в жопу. Самолетом.
— А, ну да.
Он сунул руку в сумку.
— Я покурю, ничего?
— Видимо, нет.
Марко закурил, и я открыл окно. Затем он умолк, глядя в стену напротив, пока курил. Я занялся приготовлением чего-то на завтрак.
— Вы ели? — наконец спросил я.
— Ага, — сказал он. — Уже позавтракал с Томми.
— Значит, пока ничего не хотите?
— Нет.
Мне показалось, что это отчасти наглость — Марко все время называл мистера Паркера «Томми», словно они старые приятели или как-то. По мне, слишком уж фамильярно. В конце концов, он всего-навсего сдельщик, которому случилось тут бывать. Насколько мне было известно, он помогал с гребными шлюпками и немного красил в летние месяцы, однако по тому, как он себя со всеми вел сейчас, можно было заключить, что он тут полный хозяин.
— Между прочим, — сказало я. — Вы на что собираетесь тут жить в это время года?
— Как-нибудь перебьюсь, — ответил он.
— Но мне показалось, у вас деньги кончились.
— Тут деньги не нужны.
— Неужели?
— Нет, конечно. Томми же платы за это место не берет, правда?
— Э… нет.
— Ну и вот. Нужно только пару кредитов открыть — и будешь в шоколаде.
— В смысле — у Ходжа и прочих таких же?
— Ага.
— Но в итоге с ними же нужно будет когда-то расплачиваться, разве нет?
Марко долго смотрел на меня с недоверием, медленно выпуская изо рта дым, и на его лице проступала наглая ухмылка. Затем он расхохотался надо мной, открыто и беззастенчиво.
— Не будь всю жизнь таким мудаком, — сказал он. — Возьми отгул.
* * *
Многое подсказывало, что Рождество все ближе. Все крышки от молочных бутылок вдруг украсились крохотными веточками остролиста, а перед дверями домов стали возникать предварительные заказы на двойные сливки. Представлялось вероятным, что за грядущие недели рабочая нагрузка у меня возрастет, поэтому я радовался не прекращавшейся поддержке мистера Пиктолла. После приезда Марко я ожидал, что старик в отвращении меня бросит, но наутро он ждал меня в обычном месте вместе со своей холщовой сумкой. Я счел за лучшее вообще никак не касаться событий накануне, а просто продолжал развозить молоко как ни в чем ни бывало. Такой образ действий оказался успешен, и наши с ним отношения быстро вернулись к норме.
Когда мы проезжали через «Обрыв Долгого хребта», становилось очевидным, что рождественские елки начали наконец рубить. Там, где раньше мы видели только непроглядную тьму, теперь возникали просветы, слабо освещенные разбросанными очагами пала, по-прежнему дымившимися на рассвете. Однако исчезали не все елки. Целые участки их оставались нетронутыми, видимо — ждали следующего года или года за ним. Мы забирали пустую бутылку на обочине, вместо нее оставляли полную и продолжали наше путешествие.
Когда я в следующий раз привез молоко в домик с лошадкой-качалкой на калитке, мне почему-то казалось, что там будет записка с просьбой на праздники доставлять что-нибудь дополнительно. Ее там не было, но я все равно решил оставить бесплатную упаковку сливок как жест доброй воли. Мистер Пиктолл на это пробурчал, что дескать «один клиент ничем не лучше другого», а любому торговцу, кто раздает продукцию просто так, нужно голову проверить.
Каждый день у меня проходил в сравнительно надежном убежище большого сарая. Когда топилась печка, а дверь была закрыта, я без помех продолжал трудиться над лодками. Последние недели мне очень нравилась эта работа, и я предвкушал, что мистер Паркер наметит мне делать дальше. Что-нибудь интересное, несомненно, хоть мне и редко выпадало с ним поговорить — он постоянно бывал занят нефтяными бочками.
Но вот однажды вечером я встретил его во дворе — он только что приехал откуда-то не слишком издалека на большом грузовике.
— Вы же не забудете, что вам еще швартовный якорь делать, нет? — сказал он.
— Нет, ладно, — ответил я. — Хотя на озере неспокойно, чтоб его спускать.
— Может, на следующей неделе попробуете, — предложил он. — Синоптик говорит, нас ожидает временное затишье.
— А, ну да.
— Пускай вам Марко подсобит.
— Ладно.
Перспектива того, что Марк (или «Марко», как он предпочитал зваться) кому-нибудь подсобит, казалась крайне маловероятной. Он запросто мог оказаться самым ленивым человеком, какой попадался мне в жизни. Не только спал по полдня и поднимался, когда я уже давно возвращался с молочной доставки, но и потом лишь прохлаждался во флигеле по многу часов, курил, не открывая окна, да угощался моим печеньем. Ни разу не предложил даже чаю заварить или чего-нибудь другого, хотя и знал, что я занят. Отговаривался тем, что «ну его в жопу», однако, я заметил, что он никогда не преминет налить чаю себе, если я побеспокоюсь и заварю.
Несмотря на все это, Гейл, похоже, считала его в высшей степени чарующим. Она то и дело заявлялась во флигель под каким-нибудь предлогом, например — посмотреть фотографии Марко из Индии. Сами по себе они были интересны, наверное, но посмотреть на них хватило бы и одного раза. А не трех.
В какой-то момент я спросил у него, что он думает о тех местах, и он сказал:
— Шикарные, но тебе, наверно, не понравится.
— Это почему? — спросил я.
— Не понравится и все, — ответил он. — Ты не тот человек для них.
У Марко была весьма неудачная манера выражаться, но я все равно осознавал, что, если нам с ним предстоит чем-то делиться, я с таким же успехом могу постараться и проявить дружелюбие. По этой вот причине я у него и спросил, не желает ли он
