в глаза Ратибору. — Гнев и ярость до сих пор застилают мои очи и мешают мыслить разумно да ясно…
— Я понимаю, братка, — Ратибор сочувственно хлопнул Мирослава по плечу, аж слегка влетевшего в стену их комнатушки от столь дружеского проявления чувств.
— Меня не враги на поле брани достанут, — криво улыбнувшись, крякнул Мирослав, потирая предплечье, — а скорее, в окно я выпаду и сверну себе шею от очередного твоего подобного приятельского похлопывания…
— Ну, не серчай уж, — Ратибор несколько смущённо хмыкнул. — Это я не со зла, ты же знаешь!
— Да это понятно! — Мирослав внимательно посмотрел на своего друга. — Одного я не пойму: то ль я старею, то ль ты становишься с каждым днём всё сильнее и сильнее… По крайней мере, раньше, по молодости, я не припомню, чтобы так впечатывался в стену от твоих разудалых хлопков… Да и не столь ощутимы они были! — Мирослав ещё раз потёр своё плечо. — Синяк, поди, оставил, медвежара рыжеголовый!..
— Бывает… Но вообще, как по мне, так ты всегда отлетал лихо, например, от моих щелбанов… Ну а от дружеской плюхи сам Перун велел… — машинально ответил Ратибор, опускаясь на одно колено и снова заглядывая под кровать.
Их лохматый пленник закончил трапезничать, умяв свой ужин подчистую, и теперь, облизываясь, настороженно взирал из-под койки на рыжебородую физиономию вторгнувшегося к нему Ратибора. Красные и синие зрачки встретились друг с дружкой. В них не было гнева или страха, лишь осторожное взаимное любопытство светилось в уголках глаз человека и маленького йотуна.
— Это потому, что твоими щелбанами кабана завалить можно, — тем временем промямлил кисло Мирослав. — Уверен, ты на них так бы и охотился, если бы догнать мог…
— Давайте всё же имя ему дадим, а⁈ Ну, нашему гостю подневольному?.. — брякнул вдруг Емельян, прерывая начинающуюся было очередную вялую перебранку двоих приятелей. — Предлагаю: Косматый Повелитель Бури или Суровый Хозяин Леса…
— Это скорее не имена, а титулы иль звания! — фыркнул иронично Мирослав. — Твоё первое прозвище было куда интереснее и, главное, короче! Ну и звучит Снежок гармоничнее… Да и не дорос ещё наш малец чудный до того, чтоб повелителем да хозяином его величали!..
— У Снежка, поди, и своё-то имя есть, только он его нам сказать не может… — Ратибор хмуро взглянул на Емельяна. — А спать нам с ним в одной комнате нельзя, Емеля, ибо ночью он в глотку любому из нас вцепиться может… Коготки-то у него ещё не окрепли, а вот с клыками полный порядок, уже как у матёрого волчары какого! Если только связать его опять… Но где гарантия, что он снова не освободится от пут? Если бы не цепь железная, он давно бы уже в окно сиганул, и поминай как звали…
— Берите свои пуховые перины или что там от них осталось, — саркастически ухмыльнувшись, Мирослав кивнул на изодранные медвежьи шкуры, — да пошли вниз. На первом этаже, на полу переночуете сегодня, ничего с вами не случится! А завтра будем думать, куда его перевести да что вообще делать с нашим Снежком…
— Может, они не любят медведей? — Ратибор угрюмо осматривал своё подранное одеяло. — Это же надо было так исполосовать-то… Пошли, Емеля, что делать…
— На полу спать⁈ — Емельян скривился. — Дожили…
— Можешь на улице, — хмыкнул Мирослав, — если здоровьем богат.
— Нет уж, ик, я лучше в «Йотунхейм» вернусь! — недовольно просопел княжий племяш, допивая свою фляжку. — Там хоть лавки есть, на которых прикорнуть можно!
— А заодно и запасы настойки твоей смрадной имеются, не так ли? — сумрачно проворчал Ратибор. — Гулять так гулять, да, Емеля?
— С тобой неинтересно разговаривать, ты в курсе? — громко бросил ему Емельян, шустро идя на выход из комнаты. — Всё-то ты знаешь… Ишь, ик, умный какой выискался… — уже тихо пробубнил себе под нос нетрезвый писарь.
— Из Мирграда опять твой шёпот слышно, Емеля!
— Похрусти-ка ты кедровыми шишками, Ратибор! — под хмельными парами Емельян явно осмелел.
— И тебе не хворать, клюкальщик белобрысый. Смотри, по пути в харчевню в сугробе не засни!..
— Да уж постараюсь!
На том друзья и расстались. Ратибор с Мирославом спустились вниз, где оказалась одна свободная кровать, ибо Зареслав, обычно её занимавший, был сегодня в ночном карауле до утра. Ратибор на неё и плюхнулся, тут же быстро задремав. Емельян же поплёлся в «Йотунхейм», где полночи напролёт в гордом одиночестве продолжал свои возлияния, в конце концов, забывшись тревожным сном на одной из стоящих у дальней стены скамеек. А молодой йотун так и остался сидеть на цепи в комнатушке на втором этаже. Он не спал, а лишь всё смотрел и смотрел в окно на луну, явно чего-то терпеливо ожидая. Или кого-то…
Глава 18
Да не пойти бы тебе!
Уже начало светать, когда из лесной чащи, что располагалась недалече от Караима, раздался протяжный, заунывный, ни на что не похожий вой. Как будто неистовые ветра, что обычно гуляют под высокими пещерными сводами, вырвались, наконец, наружу и запели свою горестную песнь наперегонки с огромными хмурыми тучами, что заволокли собой небо. Вскоре раздался и гулкий рёв рога русичей, бьющий тревогу и извещающий о том, что всем необходимо немедленно явиться во всеоружии к частоколу, ибо враг — на пороге. Заспанные воины торопливо выбегали из своих изб, на ходу одеваясь да проверяя, как вылетают мечи из ножен и всё так же востры ли их топоры. Никакой паники не было, но лёгкая суета всё же в Караиме присутствовала, ибо слишком уж неожиданно прозвучал сигнал тревоги.
Святослав в сопровождении Яромира, слегка прихрамывая после вчерашнего поединка, торопливо доплёлся-таки до неказистой воротной башенки, которую закончили строить буквально на днях, и, кое-как вскарабкавшись на её верхний ярус, застал там Ратибора с Мирославом, что молча щурились на опушку леса.
— Ну, что у нас тут, рассказывайте… — Святослав проследил за взглядом друзей, но ничего поначалу не заметил. — Что за странные завывания с утреца на всю округу раздаются?
— Гости к нам пожаловали, — Ратибор кивнул в сторону располагавшейся напротив, метрах в двухстах от острога чащобы. — Вон он, на краю опушки, у пенька маячит…
— Ого! — Святослав, прищурясь, разглядел наконец виновника поднявшегося
