темная магия отпрянула от моего зова.
― Черт, ― прорычал я. Я потер грудь тыльной стороной наших сцепленных рук. ― Да, она там.
― Что-то ты не очень рад этому, ― заметила она.
― Это потому, что моя магия, похоже, охраняет твою, как дракон, ― сказал я, заметив, что дышать стало труднее.
Губы Теи сжался в тонкую линию, и я почувствовал, что она сдерживает смех.
― Это не смешно. Это больно.
Она хихикнула. Существо успокоилось, услышав этот звук, и снова устроилось вокруг своей прелести. ― Извини, но ты только что сказал мне, что внутри тебя живет ворчливый дракон, охраняющий сокровища.
Я приподнял бровь, ожидая развязки. ― И?
― И ты можешь быть немного ворчливым, ― осторожно сказала она.
― Ворчливым? У меня ворчливая магия? ― повторил я. ― Мне кажется, ты путаешь меня с собой, какой ты бываешь до кофе.
Тея вздохнула, ее глаза прищурились. ― Я никогда не…
Я перекатился на нее, пресекая ее протесты. ― Я люблю тебя, но это правда.
Она посмотрела на меня, но на ее губах заиграла улыбка. Я переместил свой вес, позволив своей эрекции коснуться ее. Ее глаза закатились.
― Нечестно, ― задыхалась она, обхватив мою талию ногами. Она закрыла глаза, словно пытаясь успокоиться, и спросила: ― Ты не против?
― Не против? ― спросил я, оставляя поцелуи на ее шее. ― Не против чего, любовь моя?
― Не против того, чтобы это было в тебе ― моя магия или что бы это ни было? ― прошептала она.
Я отстранился и некоторое время смотрел на нее. ― Не против ли я носить в себе частичку своей пары? ― В горле заклокотало, когда я попытался сдержать инстинкты, бушевавшие во мне, и показать ей, как мало я против, забрав еще больше ее. ― Нет, я не против, Тея. А ты?
Она слегка покачала головой, обхватив меня другой ногой. ― Мне никогда не будет достаточно тебя.
― Значит, ты хочешь еще? ― мрачно спросил я, потянувшись между нами, чтобы войти в нее. Я скользнул внутрь на долю дюйма, сопротивление на этот раз было меньше, хотя она все еще была такой тугой, что мои яйца сжимались, когда я предвкушал то, что должно было произойти. ― Сколько?
Я надавил еще сильнее, и ее болезненный вздох сменился легким стоном, когда я растянул ее. Наконец она открыла глаза и уставилась на меня бесценными, сверкающими изумрудами. Затем она освободила меня одним словом. ― Все.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Тея
Утро выдалось на редкость ярким для зимнего Сан-Франциско. Если, конечно, можно было доверять небу за окном кухни. Я примостилась у раковины, ревниво оберегая миску с хлопьями, которую только что приготовила. Я потеряла счет времени, проведенному в постели с Джулианом. Казалось, мы не можем выбраться из нее, за исключением редких походов в туалет. Каждый раз, когда я начинала говорить ему, что мне нужно поесть, он смотрел на меня, и на этом все заканчивалось.
Мы не могли оторваться друг от друга.
Я была уверена, что это было уже второе утро с тех пор, как мы наконец легли в постель и как следует спарились. Мне казалось, что я помню, как видела солнце между сном и наслаждением, но я не была уверена. Все, что я знала, ― это то, что я была настолько голодна, что уже планировала вторую порцию.
Я успела съесть всего несколько ложек, когда в дверях спальни появился Джулиан.
Он заметил меня и злобно ухмыльнулся. Пригладив рукой свои всклокоченные волосы, он направился на кухню в одних лишь свободных шелковых пижамных штанах. Я закрыла глаза и собрала в кулак всю свою волю.
― Не подходи ближе, ― предупредила я его, переместившись на несколько сантиметров, так, чтобы между нами оказалась стойка. Я запихнула в рот еще хлопьев.
― Я не посмею. Проткни мне сердце колом, клянусь. ― Он начертил в воздухе крест над своим сердцем, но злой блеск остался в его глазах.
Мои колени подкосились, все мое тело жаждало броситься ему навстречу. В этом и заключалась проблема.
― Я умру от голода, ― сказала я с набитым ртом.
Я моргнула, а когда открыла глаза, он стоял в дальнем конце гостиной. Его плечи представляли собой прямую, жесткую линию, осанка была такой же напряженной. Мышцы на шее натянулись, а руки были сжаты в кулаки. Он открыл рот, но несколько секунд молчал, прежде чем наконец прорычал: ― Извини.
― Вау. ― Я начала опускать ложку, но он снова зарычал.
― Ешь.
Я стала есть, пока он не взорвался у меня на глазах. Я громко жевала, надеясь, что это его успокоит. Мой разум тянулся к его разуму, но я ничего не слышала. Зато я кое-то почувствовала. Оно натянулось в моей груди, как якорь, а потом исчезло. Это была вовсе не моя грудь. Это была его грудь.
― Это была шутка, ― тихо сказала я. ― Расслабься. Я доем это.
Он закрыл глаза, и его плечи приняли свое обычное расслабленное положение. Но Джулиан не подошел ближе. Он следил за каждым моим движением, пока я доедала миску. Когда я наконец поставила ее в посудомоечную машину, он медленно подошел ко мне.
― Этого достаточно? Я могу что-нибудь приготовить, ― предложил он.
― Я в порядке. ― Я изучала его, отмечая напряженность, застывшую в уголках его глаз, и контролируемые движения. ― Что это, черт возьми, было?
― Я не позаботился о тебе. ― Он отвел взгляд, на его шее натянулись жилы. По его лицу пробежала волна гнева, но я знала, что весь он направлен внутрь. ― Я просто развлекался с тобой.
Я фыркнула от смеха и быстро закрыла рот, когда его глаза вспыхнули. ― Прости, но ты серьезно?
― Мне не смешно, когда моя пара умирает от голода, ― пробормотал он.
― Это была гипербола, и перестань вести себя так, будто ты привязал меня к кровати. Я вела себя так же плохо, как и ты. ― Я швырнула в него кухонным полотенцем. Я хотела, чтобы оно вывело его из этого внезапного перепада настроения. Вместо этого оно упало на голову, закрыв лицо, за исключением его серьезного хмурого взгляда.
Он смахнул его с головы. ― Я не шучу.
― Я тоже. ― Я не отступила. ― С этого момента я буду говорить тебе,
