Женева Ли
Второй обряд
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Тея
― Ты должна выбраться отсюда, ― объявила Оливия, входя в мамину палату. Она еще не переоделась после репетиции, поверх колготок были надеты вязаные гетры. В руках она держала букет свежих цветов.
― Сегодня воскресенье? ― спросила я, пытаясь понять, куда делись пятница и суббота.
― Да! И это доказывает мою точку зрения. ― Оливия заняла руки, заменяя завянувшие цветы свежими. Она поправила несколько цветков, затем повернулась и улыбнулась моей маме. ― Привет, мама Мельбурн.
Мама ничего не ответила. Она не могла. Несмотря на то, что мама была в коме, Оливия все равно всегда здоровалась с ней.
Моя соседка по комнате села на стул рядом со мной, подтянув колени к груди.
― Серьезно, Тея. Она бы не хотела, чтобы ты сидела здесь вот так. Тебе нужно выйти. Увидеть мир.
Я поморщилась. Я как раз этим и занималась, когда мне позвонили и сообщили, что с мамой что-то случилось. За последние четыре недели я не видела ничего, кроме этой комнаты. Прошел месяц с тех пор, как я оставила Джулиана в Париже. Я была в больнице практически постоянно с тех пор, как сошла с самолета в Сан-Франциско. Дни начали сливаться воедино, но я не была готова признать, что моя подруга права.
― Ладно, я выбрала слова неудачно, ― быстро сказала она. ― Но, милая, это не ты лежишь на больничной койке.
― Я знаю это, ― огрызнулась я. Чувство вины мгновенно охватило меня. И Оливия, и Таннер бывали здесь так часто, насколько это было возможно, а я вела себя как стерва. ― Мне жаль. Я просто хочу, чтобы она очнулась.
― Я тоже, милая. ― Она сжала мое плечо, и на мгновение я вспомнила о Жаклин.
― Лучше бы я не уезжала, ― призналась я. ― Не стоило бросать ее и ехать за каким-то придурком, которого я едва знаю, в Париж.
― Ну, ты уехала, ― нетерпеливо сказала она.
Я перевела на нее удивленный взгляд.
― Прости. ― Она вздохнула. ― Просто, даже если ты будешь продолжать корить себя за это, ничего не изменится.
― Знаю. Именно поэтому я сейчас здесь.
― Ты ничего не можешь для нее сделать, Тея. Пока она в таком состоянии. Ты знаешь, что сказали врачи.
Проблема была в том, что врачи мало что сказали. Что бы ни случилось с моей матерью, для них это было такой же загадкой, как и для меня. Не то чтобы мы беспокоились только о коме. Нет, это было бы просто. Никто не мог понять, почему она не приходит в себя, а поскольку никто не знал, почему это произошло и как долго она пробудет в таком состоянии, я была полна решимости быть здесь, когда она очнется.
Не успела я напомнить об этом Оливии, как нас прервал деловитый стук в дверь. Доктор Ривз, врач, который вел маму, вошел с ее картой. Увидев, что я не одна, он ослепительно улыбнулся.
Оливия пересела в своем кресле, опустив ноги и выпрямившись.
― Добрый день, доктор.
― Рад тебя видеть, Оливия. ― Он кивнул на свежие цветы. ― Ты такой хороший друг. Тебе повезло, что она у тебя есть, Тея.
― Знаю, ― проворчала я. Я едва сдержала желание закатить глаза. Оливия запала на доктора Ривза и выучила его расписание. В основном она забегала, когда могла, чтобы принести мне свежую одежду или кофе, но каждое воскресенье она была здесь как часы, чтобы пофлиртовать с лечащим врачом.
― Я пыталась убедить Тею, что ей нужно сделать перерыв, ― сказала Оливия, трепеща ресницами.
― Я делаю перерывы.
― Перерывы на туалет не считаются, ― сообщила она мне, все еще глядя на доктора Ривза. ― Не считаются?
― Боюсь, она права, ― мягко сказал врач. ― Я хочу повторить некоторые снимки, которые мы делали твоей маме на прошлой неделе. Вы можете сходить пообедать.
Мой взгляд метался между ними.
― Вы двое это спланировали?
― Отчаянные времена, ― сказала Оливия. Она поднялась на ноги и бросила мне пальто.
Я поймала его, нахмурившись. Должно быть, я выгляжу очень жалко, если доктор выгоняет меня из больницы.
― Сколько времени займут обследования?
― Пару часов, ― сказал он.
― И если она…
― Мы сразу же позвоним тебе, если что-то изменится, ― прервал он меня.
Да, они все продумали. Я нехотя поднялась на ноги и подошла к маминой кровати. Осторожно обойдя трубки и провода, подсоединенные к дюжине аппаратов, контролирующих пульс, сердцебиение, уровень кислорода, кровяное давление и кто знает, что еще, я поцеловала ее в лоб.
― Я скоро вернусь.
Я повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть обеспокоенное выражение лица Оливии. Она быстро натянула улыбку.
― Давай уведем тебя отсюда.
Она взяла меня за руку и вывела из больничной палаты. Оливия направила нас к лифту с четким ощущением цели.
― Мы могли бы перекусить в кафетерии, ― предложила я. Технически это означало, что я выйду из палаты.
Но она простонала.
― Нет. Ты вся моя на ближайшие два часа.
Я открыла рот, чтобы возразить, но она подняла руку.
― Ты слышала, что он сказал. Ее там даже не будет. Кроме того, на углу есть новая забегаловка с буррито. — Она нажала кнопку первого этажа, все еще держа меня за руку. Я подозревала, что она опасалась моего побега.
Было странно выходить через раздвижные стеклянные двери больницы на тротуар. По калифорнийским меркам в Сан-Франциско стояла холодная погода. Я застегнула пальто, едва не столкнувшись с проходящей мимо парой.
― Извините, ― пробормотала я, когда они отпрянули в сторону.
Мужчина выглядел раздраженным, но его девушка улыбнулась.
― Все в порядке. Счастливых праздников.
Я не смогла ничего ответить, поэтому кивнула. Но они уже шли, держа в руках бумажные пакеты с рождественскими покупками. Я наблюдала, как мужчина остановился, чтобы взять пакеты, которые она несла. Он перевесил их на другое предплечье и взял ее за руку. Сердце защемило, и я отвернулась, чтобы понять, что вся улица заполнена парами и семьями, отправившимися за покупками.
― Давай купим буррито, ― пробормотала я.
Оливия сочувственно улыбнулась, потянув меня за собой по улице.
― Пойдем. Давай заедим наши
