охоту, долго не продержался. Неудивительно, что возвращение армии с маневров было воспринято с воодушевлением, ибо все были уверены, что с нею вернулась и сама чистая принцесса. Насторожило двор странное поведение подчиненных главнокомандующего, которые действовали скорее как захватчики.
Начальник дворцовой стражи приказал не только запереть, но и укрепить ворота. Вся стража была поднята по тревоге и высыпала на стены. Орудийная прислуга принялась чистить пушечные стволы, готовить заряды, поднимая картузы с порохом и ядра из цейхгауза. Придворные не могли не встревожиться этими приготовлениями дворцового коменданта. К Гезу для переговоров явился гофмейстер Прус. Когда-то он был оруженосцем своего молодого короля, а теперь обрюзг, облысел и страдал одышкой. Однако в собственных глазах аристократ Прус все еще был молодцом. Он полагал, что взгляд его до сих пор способен повергнуть в трепет любого, и потому предстал перед Гезом, намереваясь потребовать от последнего отчета о его действиях.
— Что это значит, капитан?! — грозно прошамкал старик. — Почему вы заперли ворота перед чистой принцессой, да еще устроили эту суматоху?
— Потому что мне не нравится, как ведет себя главнокомандующий, — отрезал тот. — Армии нечего делать во дворце.
— Но как же наша будущая повелительница?! — удивился гофмейстер. — Ее-то вы не имеете права не пустить в замок. Тем более теперь, когда наш владыка, да достигнет он Блаженного Брега, загадочно исчез.
— Ее я пущу, — непреклонно сказал капитан, — но только ее одну.
— Безумные времена, безумные нравы… — растерянно качая головой, пробормотал Прус, удаляясь.
Комендант проводил его взглядом, яростно шарахнул кулаком по столу и выскочил следом. Он решил, что больше не станет ни с кем разговаривать, особенно с этим престарелым аристократическим сбродом, который наводнил в последние годы дворец. Гез поднялся на верхнюю площадку замкового донжона, откуда открывался превосходный вид на весь город. Отсюда капитану хорошо было видно перемещение войск. Пока не похоже было, что заговорщики собираются штурмовать замок. Они лишь перекрыли все подходы к нему, перехватывая молочников и зеленщиков, которые по привычке повезли к королевской твердыне плоды своего труда. Свежего молока, овощей и фруктов ныне к столу прожорливой придворной братии не подадут, хотя на ледниках в кухонных подвалах достаточно сметаны, масла и прочей снеди.
Разумеется, Геза волновали не желудки придворных, а то, как долго смогут продержаться его солдаты, когда заговорщики все-таки пойдут на штурм. Будут ли они обстреливать дворец из пушек или ограничатся только луками и арбалетами? Он очень надеялся, что до пушечной пальбы дело не дойдет. Кем бы ни была та девушка, которую они пытаются выдать за чистую принцессу, вряд ли ей нужны руины дворца. Комендант точно не знал, самозванка она или нет, но ему не нравилось, что командование армией ведет себя так, словно это орда захватчиков. Все подступы к дворцу уже были перегорожены рогатками. С донжона было видно, как солдаты загоняют жителей города обратно в дома, а у торговцев отнимают выставленные в лавках на рыночной площади товары.
Послышалось пение трубы. К воротам королевского дворца подъехал герольд. Он что-то выкрикивал стражникам, охранявшим въезд в замок, но с донжона нельзя было разобрать слов. Капитан кивнул солдату, что сопровождал его, и они начали спускаться с главной башни. Их путь к воротам лежал через мостик, перекинутый от нее на стену. Хорошо было видно, что внизу, во дворе толпится челядь, встревоженная непонятными событиями в городе. Солдаты на стенах выглядели спокойными, но и в их глазах также читался вопрос: что происходит в столице? Гез это тоже хотел знать и надеялся, что, может быть, герольд сообщит что-нибудь, проливающее свет на события. Впрочем, никакие известия не поколеблют решимости коменданта. Он поднялся на башню над воротами и окликнул вестника:
— Эй ты! Я, комендант королевского замка капитан Гез, готов выслушать тебя.
— Главнокомандующий Брендан и чистая королева Клаудилия Первая требуют немедля открыть ворота замка. В противном случае он будет взят штурмом!
— Мне неведома королева Клаудилия, — отозвался комендант. — Мой повелитель — Иоахим Десятый, да достигнет он Блаженного Брега. Всех прочих я считаю самозванцами.
— Мое дело — передать тебе требование и предупреждение, — сказал герольд. — Я изложу твои слова главнокомандующему.
— Иного от тебя и не требуется, — пробормотал Гез и перестал обращать на вестника заговорщиков внимание.
Начальника дворцовой стражи сейчас волновало иное: как он объяснит причины своего упрямства обитателям замка, которые волей-неволей становились заложниками этих стен, лишь казавшихся несокрушимыми? Впрочем, тех, кто не готов сражаться, он отпустит на все четыре стороны.
Глава девятнадцатая. Печеное мясо и козлиные кожи
Межгорная котловина оказалась безрадостным местом. Здесь не росли даже самые чахлые деревца. Только торчали из проплешин в снегу желтые пучки жухлой травы. Уже несколько дней юные путешественники обходились без дров. А из пищи у них оставалась только наспех заготовленная солонина. Ночевать приходилось в расщелинах или под нависшими скалами. Пришлось бросить гномьи щиты и лишнее оружие: сил не осталось тащить всю эту тяжесть. Клаус расстался даже со шпагой. Все-таки с топором ему управляться было сподручнее. Он постарался избавить от поклажи и свою спутницу. Клауди изрядно похудела и осунулась за время путешествия. Юноша с тревогой думал о том времени, когда их пути разойдутся. Кто тогда позаботится о девушке? Кто ее защитит в случае чего?
Разлучная гора маячила у них перед глазами, но только казалось, что она близко. Впрочем, путники на нее и не смотрели. Их больше интересовало то, что было у них под ногами. Котловина была полна сюрпризов. Только издали ее дно выглядело ровным, на самом деле оно состояло из хаоса наклонных каменных плит. Словно здесь когда-то была замерзшая река. Однажды льдины вздыбились да так и окаменели навеки. Иногда в этом нагромождении обнаруживались трещины и расщелины, через которые приходилось перебираться, порою по веревочной переправе. Все это затрудняло продвижение вперед, напоминавшее скорее блуждание. Юные полуголодные путники быстро уставали и подолгу отдыхали. Во время одной из таких передышек между ними произошел важный разговор.
— Если так и дальше будет, во что мы превратимся?.. — то ли пробормотала, то ли простонала Клауди.
— Не кручинься, подстрелим какую-нибудь живность, — попробовал приободрить ее Клаус, стараясь, чтобы его слова прозвучали беззаботно. — Да и дровишек раздобудем. Я еще не был в таком месте, где совсем ничего бы не росло.
— И во многих местах ты бывал?
— Да, признаться, до нашего с тобою похода только в лесах, что вокруг города…
— Я раньше тоже мало где бывала, — призналась девушка. — Ездила на охоту и на маневры.
— На маневры? — удивился ее спутник. — Разве ты солдат?
