Тойво.
— Не надо по-немецки, — проговорил аристократ. Его финский язык был натуральным.
— Так ты не немец? — возмутился Антикайнен. — А где тогда немцы?
— Так не было немцев, — сказал пленник. — Только я и Рольф.
— А Рольф тоже — финн?
— Нет, он немец, — ответил аристократ и поспешно добавил. — Но это не в счет.
Вдаваться в подробности: кто в счет, кто не в счет — не стали. Поинтересовались, как зовут, есть ли еще кто под землей, кроме них, выйдет ли напарник и прочее.
Звали его, оказывается, Юрье Гренхаген (реальный Юрьё был 1911 года рождения, так что это нереальный), коллегу — Рольф Хене (настоящий Хёне был 1908 года рождения, так что это ненастоящий). В катакомбах только они вдвоем. Если не позвать, то Рольф не выйдет. Ну, и на прочее тоже ответил.
Тойво удовлетворенно кивнул головой: тех немцев они взяли. Правда, у них в руках пока только один, но это всего лишь начало. С минуты на минуту могут лахтарит нагрянуть, поэтому начало нужно было реализовать в конец.
Юрье родился в Санкт-Петербурге, потом перебрался с родителями в Выборг, поэтому русский язык знал. А еще он знал «Калевалу» и к этому эпосу был страшно привязан. С него и начал свои изыскания, которые привели его к немецкому обществу Туле и, позднее, в фашистское Аненербе.
— Я Выборг знаю, как свои пять пальцев, — сказал ему Тойво и для наглядности сунул под нос кулак. — Сейчас ты вытащишь на свет Рольфа, мы спровадим вас до Валаама, и вы спешно уедете в Берлин. Иначе в Выборге тебе больше не бывать. Понимаешь, почему?
Юрье кивнул — вероятно, он понял по-своему: родных вырежут, не к кому больше будет ездить.
Что он сказал своему коллеге — неизвестно, но через пять минут оба уже стояли перед глазами Антикайнена и его людей. Немедля ни секунды, они отправились на остров Сала, где по легенде жили-были ладожские пираты.
Где тут жить пиратам — совершенно не представлялось, но перед отправкой немцев и пятерки вооруженных товарищей в качестве их провожатых остров вполне годился.
Пока раскладывали бездымный костер, грели воду и просто отдыхали после трудов праведных перед походом дальним, Юрье окутался дурманом словоохотливости и поведал народу концепцию их похода. Рольф, ничего не понимавший по-фински, только хлопал ушами и временами поддакивал.
Есть в Германии, оказывается, такой парень Герман Вирт. У него своя теория происхождения человечества (в 1928 году он издаст книгу «Происхождение человечества») которая утверждает, что у истоков человечества стоят две проторасы: «нордическая», являющаяся духовной расой с Севера, и пришельцы с южного континента Гондвана, охваченные низменными инстинктами, раса Юга. Южане — это особый вид существ, который в принципе отличен от человека, да что там — это анти-человек, порождение анти-Творца, Самозванца. Они не умеют плавать в воде, они по-особому пахнут, у них в морали нет понятия «ложь». В общем, странные создания.
— Йа, йа, — согласился Рольф.
Причиной деструктивных процессов в обществе нордической расы («гиперборейцев»), согласно этому Вирту, явилось расовое смешение гиперборейцев и подверженных только низменным чувствам и инстинктам существ с Гондваны. Южане, эдакие подлецы, ловко пародируют язык, так как используют языковые концепции для подчинения их грубой конкретике вещей. Их язык являлся анти-языком, а вместо мысли и возведения конкретного предмета к идее мысль анти-людей превращается в искажение интеллектуальных пропорций, в причину умственного недуга — это анти-мысль, когда поклоняются самому предмету-фетишу, или даже сатанинскому анти-богу, или же это интеллектуальное вырождение может привести к материализму, миру объектов.
— Натюрлих, — закивал головой Рольф.
— Какая бы идея ни была, но коль скоро она начинает выражаться политически — это уже становится ложью, — сказал Антикайнен. — После твоего рассказа у меня создается стойкое впечатление того, что нами сейчас как раз и управляют те анти-люди с Гондваны. И в России, и в Финляндии, и во всем мире, и в церкви, между прочим.
— Нет, — горячо возразил Юрье. — Маннергейм!
— Гитлер капут, — вставил Рольф.
— Да что там твой Маннергейм! — махнул рукой Тойво. — Режь карелов, режь неправильных финнов — и будет счастье? К черту всех твоих идейных вдохновителей, к черту политиков, к черту дам из иммиграционных служб — сук, по большому счету, к черту полицаев, да и тебя — тоже к черту! Парни, ведите этих ученых на Валаам! Если не захотят вернуться в свою Германию, то дальнейший разговор с ними будет коротким. А с местными анти-людьми мы разберемся как-нибудь сами.
— АСАВ[10], - вздохнул Рольф.
17. Племенные войны
Финские интервенты после суточного оборудования своих позиций, приступили к реорганизации, создав ударные группы «А» и «Б». Первая — это военные подразделения в районе Олонца и Лодейного поля, вступившие под командование Гуннара фон Хертцена, вторая — это район Пряжи — Матросы с майором Таллвела во главе.
Подполковник Гадолин подал рапорт об отставке с поста командующего AVA. Надоело ему спорить с Хертценом, да и, вообще, надоело. Поехал он обратно в свое имение на берегу Саймы, сходил в баню и напился пьяным.
Вместо него высочайшим соизволением назначили командовать всеми силами интервентов полковника Аарне Сихво. Правительство Финляндии продолжало корчить мину, что все события, имеющие место в южной Карелии — всего лишь стихийное и добровольное народное восстание. А Маннергейм важно кивал головой: да, именно так.
Антикайнен был уверен, что немцы уберутся из Карелии, да и, вообще, из Финляндии. Вместе с ними прекратится финансирование. Кому интересны справедливые войны, движимые, так называемой, племенной идеей? К тому же войны справедливые не бывают.
Финны не смогли перерезать железную дорогу Петроград — Мурманск, что значительно осложняло все военные действия: красные могли в любой момент перебросить сюда какие-нибудь воинские резервы и задавить AVA массой. Командование понимало это и затребовало у правительства подмогу. Правительство поняло это и затребовало у немцев дополнительных средств, в том числе людских. Немцы ничего не хотели понимать — ну, не разорваться же им по всем фронтам, в самом деле? Раньше надо было о военном вмешательстве думать. А общество Туле деньгами делиться больше не захотело — не решались они вкладываться туда, где гарантий — решительно никаких.
Финским оккупантам удалось-таки поднять местное население, правда, не таким образом, каким бы им хотелось. Карелы — по природе своей незлые люди, но при определенных обстоятельствах их действия выходят за грани разумных. Убивают их братьев, отцов и сыновей — они начинают убивать в ответ. Впрочем, таковы, вероятно, все
