что большие ожидания могут оправдаться гораздо раньше, чем казалось еще несколько десятилетий тому назад. По крайней мере, трудно сомневаться в том, что механизмы самоорганизации неживых систем (самоорганизации в буквальном, физическом смысле слова, а не в том переносном, в котором говорят, например, о самоорганизации города, имея в виду его развитие, или о самоорганизации систем зданий, которые могут достраиваться и перестраиваться) будут применены в архитектуре. В этом плане большое значение приобретает ее контакт с таким новым научным направлением, как синергетика.
Некоторые проекты, которые в соответствии с сегодняшними ценностными установками, когда имеет место склонность к утилитарному подходу, акценту лишь на количественные, экономические показатели, а не на действительное богатство и качество жизни, представляются нереальными и невыгодными, могут стать перспективными с точки зрения новых экологических ценностей. Это возможно в рамках экологичной культуры, не только учитывающей важность живого, но сохраняющей и способствующей развитию его.
Многое здесь будет зависеть от общего прогресса архитектуры в направлении ее гармонии с природной средой. При этом следует учитывать многовековой опыт, дающий немало примеров удачного вписывания построек в окружающий пейзаж и рельеф. Ныне технические средства позволили кардинально менять ландшафт, результатом чего стали неуважение к нему и, как следствие, нивелировка местности. Технические средства используются зачастую не для увеличения разнообразия природной среды, а для уменьшения его, что имеет отрицательные эстетические и экологические последствия. Преодоление их — важная задача современной архитектуры, в чем ей могла бы оказать помощь архитектурная бионика, нацеленная на решение конкретных задач сочетания «дикой» и очеловеченной природы, сотворчества человека и природы (создавать не вместо живой природы, а вместе с ней — то, что Пришвин называл согласованием творчества сознания человека и творчества бытия{54}).
Сторонники концепции «органичной архитектуры» обратили внимание на необходимость внутренней целостности архитектурного сооружения. Ф. Райт писал о единстве формы и функции. Другими словами, речь должна идти о диалектическом взаимодействии формы и функции, пользы и красоты как взаимозависимых, но не тождественных и не противопоставленных друг другу сущностей, каждая из которых по-своему важна. Такое понимание противостоит как заземленному функционализму, основанному на отвлеченном рационализме, так и эстетствующему украшательству, базирующемуся на отвлеченной чувственности. Методологически важно довести идею целостности архитектурного сооружения до ее логического завершения. Здание должно быть не только подобно живому существу, как писал Л. Альберти, но и быть живым. В этом аспекте гармоничность есть то, что Райт назвал органичностью. Хотя Ф. Райт прав, говоря, что органичность не надо понимать как отнесенность к растительному и животному миру, все же в понятие органичности органично входит представление о жизненности. Эта жизненность (не только в переносном, но и в прямом смысле) должна быть результатом сознательных усилий архитекторов и ученых.
Помимо названных выше существует еще по крайней мере два важных аспекта «гармоничной архитектуры». Это внутренняя гармоничность архитектуры в культурологическом плане и гармония архитектуры и человека. Представляется, что идея «гармоничной архитектуры» отчасти находит свое воплощение в том направлении современной архитектуры, которое получило название постмодернизма — в его попытках утвердить определенные способы сосуществования традиционных и новых архитектурных форм.
С другой стороны, в современной архитектуре Японии находим удачные попытки соединения восточных и западных культурных традиций, стремление к гармонии между этими двумя фундаментальными типами культуры.
О гармонии в культурологическом плане можно говорить не только во временном и пространственном смысле, но также в аспекте гармонии в архитектурном сооружении различных отраслей культуры. Достижение ее — вещь не простая и не тривиальная, хотя возможности, открывающиеся здесь перед архитектурой, очень благоприятны, коль скоро она по самой свой сути является определенным синтезом искусств, а также синтезом искусства, науки и техники. В этом смысле «гармоничная архитектура» представляет гармонию указанных компонентов в рамках единого целого, и тем самым в данном аспекте возвращает архитектуре значение целостного «первосозидания», объединяющего начала, которое она имела особенно в доренессансные времена.
Наконец, скажем несколько слов о социальном значении гармоничной архитектуры. Порой социальную функцию архитектуры видят только в обеспечении населения жильем. На самом деле задачи архитектуры гораздо шире. В этом смысле «гармоничная архитектура» есть адекватный способ самосозидания целостной, гармонически развитой личности, и ее значение определяется не только тем, что она способствует созданию вещественно и энергетически благоприятной для человека среды, но также развитию его духовных потенций, творческих способностей.
Архитектура выражает душу эпохи в камне (или ее бездушие). Это ее зримый символ. Мы судим о прошедших эпохах по тому, что от них остается. Следует ли стремиться к тому, чтобы образ нашей жизни, выраженный в архитектуре, был реконструирован потомками как серая однообразная прямолинейность заземленной утилитарности, слегка подкрашенной парадной монументальностью официальных зданий. Грядущая архитектура призвана отразить все многообразие внутреннего мира целостной, гармонически развитой личности в ее гармоничном взаимодействии с природой, культурой и другими людьми, т. е. должна быть в полном смысле слова гармоничной.
Проникновение тенденции экологизации в искусство и архитектуру, которые отражают и в определенной мере творят систему взаимоотношений человека и природы, создает предпосылки для сближения эстетики и экологии. Но для решения проблемы гармонизации взаимоотношений человека и природы в целом требуется, чтобы эстетические моменты стали значимыми для всей системы экологических взаимоотношений, и прежде всего для производства, которое связывает функционально человека и природу. Один из путей к этому — эстетизация техники как способ разрешения противоречия между техникой («очеловеченной природой») и естественной средой.
Гармония — категория эстетическая, и как «нет ничего прекрасного без гармонии» (Платон), так нет и гармонии без прекрасного. Вот почему гармонизация означает внедрение в отношения человека и природы эстетического начала, а стало быть и в технику как составляющую сейчас наиболее существенную, определяющую часть экологических отношений.
Как конкретно это может происходить? Для ответа на данный вопрос рассмотрим особенности современной техники и то, как она влияет на духовное освоение природы с эстетической стороны. При этом сущность техники, которую можно определить как форму материализации потенции человека и природы во всем их многообразии, будем отличать от ее реального современного содержания, т. е. совокупности потенций, которые получают реализацию. Важно также учитывать не только что и как производит человек, но и для чего он производит, чего хочет добиться в процессе преобразования. Техника в этой связи выступает и как средство становления сущностных сил человека, и как средство подавления природы, в качестве «эксплуататора» природы (недаром слово эксплуатация в ходу и поныне).
В настоящее время налицо обострение противоречий между созданной человеком техникой и природной средой. «Стратегия» природной среды определяется стремлением к устойчивости, достигаемой через увеличение разнообразия; стратегия сознательной человеческой природопреобразовательной деятельности на сегодня — рост производительности, достигаемый через стандартизацию среды. Первая
