укрытие… А я уже Высокий Месяц беру уроки у респати Иломы.
— И как? — поинтересовалась Анечка.
— У вас очень необычный язык, — признался Миха. — Как и вы сами. Помните, однажды я сказал вам, что вы самая удивительная девушка на свете. Вы тогда не поверили, даже посмеялись, но скажите — разве не я оказался прав? Вы удивительная, Аню! Вы сами по себе тайна. Самая настоящая, прелестная, живая тайна…
— Мой господин Миха Осонахи та Кано, таль та Расви, — на мгновение взгляд девушки сделался холодно-ледяным. — Если вы сейчас снова примитесь объясняться мне в любви, и по своему обыкновению, броситесь передо мной на колени, я на вас… да-да, на вас… очень здорово рассержусь!..
— Но что делать, если это правда? — не согласился Миха. — Дедушка Ирса Терихи лишь однажды удостоился аудиенции у Его Величества. Отец и вовсе никогда его не видел, будучи удостоен лишь беседы с Наместником. А вы? Вы разговариваете с Высокой Владычицей, как равная с равной. Даже осмеливаетесь спорить — и она не просто соглашается, а покорно за вами следует…
Анечка улыбнулась. Её Величество Рокаэль оказалась изрядной капризулей. Путешествовать она желала с привычным комфортом, в сопровождении пышной свиты. Высокого Лорхиэ, за которым было всего пятнадцать воинов — младший из сыновей, три внука, четверо правнуков, а остальные — более дальние родственники, это ставило в откровенно невыгодное положение. Погасила разгоравшийся скандал Анечка, заявившая, что под эльфийским конвоем никуда не поедет.
В результате отряд состоял всего из сотни всадников. Сам Миха, отрядный старшина Като та Эсви, весёлый дедок Навли та Ончи — бывший воин-наставник, а ныне отставной, с сохранением земельного держания, пользующийся всеобщим уважением дворянин. Десять отобранных Михой «блистательных», имеющих право распускать собственное знамя — у каждого свой отряд. Четыре «парящих фургона» — высокого Лорхиэ сопровождали десять «ЗвёздноРождённых», Владычицу Рокаэль — восемь конных воинов, переводчик в древесной шляпе и три служанки.
Если не считать жёлто-белого орнелийского знамени, над «парящими фургонами» не было никаких других флагов — отряд напоминал обычную экспедицию по сбору налогов. В преддверии приближающейся осени таких экспедиций было немало на дорогах эгльрами. Что до самих налогов, то собирались они здесь исключительно натурой — разными сортами хлеба с крестьян, пряностями и сукном с купцов и ремесленников. Недолго побыв в закромах Его Сиятельства, довольно скоро эта продукция будет обменяна на выпущенные в течение лета разноцветные квитанции-«лопушки».
— Ну, а куда они денутся?.. — прикусила язык Анечка. — Ой, мамочки! Миха! Знал бы ты, как я от всего этого устала!.. То чуть не убьют, то похитить попытаются, то ночью в спальню залезут… Бедная Ниточка! Представляю, как ей тогда страшно было!.. Да и сейчас… Я, правда, очень боюсь!.. Что, если Малькааорн ошибся, и Талисман окажется на месте? Если бы я знала!.. Тогда, во время первой встречи с Владычицей, если бы я только знала, что это за штука…
— Малькааорн не ошибся, Аню! — не согласился младший Осонахи. — Он мудрый, ему четыреста с лишним лет, почти шестьсот ваших. Помните, как он говорил? «Король тот, у кого Талисман». И ведь так и есть. Кирелис не доверяет жене и собственному сыну, Высокий Принц не доверяет своему посланцу, главы Высоких Кланов сразу же перестали подчиняться Его Величеству… И потом, ты же читала Ильми та Каса? Я раньше не понимал, а великий дворянин писал так, чтобы непосвящённый не догадался. Принц Алальмэ потому и набрал наёмников-людей, что не мог доверить Талисман своим, «ЗвёздноРождённым» — даже собственным сыновьям…
— Мой господин Миха Осонахи! — на щёчках девушки снова выступили ямочки. — Неужели это всё, что вы можете мне сказать?
— Вы сами запретили мне говорить о любви… — не растерялся Миха. — Но не запретили говорить о моей готовности беречь и защищать вас. Не я наследую корону эгльрами — но у меня есть собственное владение, с деревнями, с замком… Вы ведь ещё не видели мой Расви. В моём поясе вшиты бриллианты — часть приданного матери, отец не знает про них. Даже если наш дом ждёт изгнание — в любом владении любой земли всегда нужны храбрые воины, а несколько сот отцовских дворян последуют за мной и на чужбину. Если я смогу, то удержу данное отцом владение. Если нет — как дедушка Ирса Терихи, мечом завоюю для вас собственное…
— Ой, мамочки! — снова рассмеялась Анечка. — Ну почему вы всегда так серьёзны, мой отважный таль, мой верный рыцарь, мой преданный господин Миха Осонахи! Вы называете меня живой тайной и госпожой своего сердца — и не видите, что ваша госпожа ждёт от вас не слов, а действия. Маленькой вольности, которую вам, своему рыцарю, готова великодушно простить. Помнится, на соколиной охоте кое-то вёл себя гораздо смелее…
— Аню!
Несмотря на плавный ход «парящего фургона», Миха почувствовал, как окружающий мир тихо поплыл. Он не знал, что в подобной ситуации московские ребята ведут себя намного проще — хотя бы потому, что не считают своих подружек в футболках и разорванных по моде джинсах высокородными дамами. И уж тем более, никому из них, ухаживая за девушкой, не придёт в голову рассказывать ей о своём материальном положении. От запаха светлых волос кружилась голова, красавица в сером платье и шапочке с пёрышком словно сама собой оказалась в его объятиях. Смеющиеся зелёные глаза и призывно полуоткрытые губы становились ближе, ближе, ближе — а потом эти губы вдруг сделались податливыми и мягкими.
— Ну, наконец-то! — высвободившись, Анечка поцеловала его в щёку, возле серёжки-крестика, а затем легонько куснула за мочку уха. — А я думала, ты больше и не решишься…
* * *
На первый взгляд Басина не сильно пострадала от разбойничьего набега. Те же, прячущиеся в садах дома с вросшим в вал каменным нижним этажом и двумя деревянными верхними, а над ними крытая дёрном трёхскатная крыша. Та же, разве что заметно потемневшая после пожара на верхних этажах, сложенная из желтоватого известняка квадратная башня с антеннами и флагом на крыше. Тот же, тянущийся по кромке вала палисад из массивных, потемневших от времени брёвен, и относительно низенькие частокольцы вокруг отдельных дворов. Разве что листва на деревьях была уже не зелёная, а по-осеннему багряная и жёлтая. Кое-где сквозь неё проглядывали переломанные, почерневшие стропила и балки, оставшиеся на месте сгоревших домов. Да и среди тёмных брёвен палисада кое-где проглядывали новенькие, свежесрубленные.
— Теперь дело за вами, госпожа! — небрежно бросил высокий Лорхиэ.
Стоявший на коленях, с непокрытой головой господин Наари — отставной сержант, поставленный Михой новым «председателем сельсовета», вместо убитого вместе с
