Профессор вдруг словно очнулся от забытья и удивленно вскинул глаза на Милу.
— Постой… Откуда тебе известно о Терасе Квите?
Мила растерянно уставилась на учителя с открытым ртом, чувствуя, как невольно округлились от неожиданности глаза.
— Я… я случайно узнала… от одного человека.
Профессор нахмурился.
— Я знаю, что… Акулина упоминала, что ты дружна с Бледо Квитом, — словно в раздумье произнес он. — Это он тебе рассказал о своем отце?
Мила снова сглотнула и ответила утвердительным кивком, чувствуя неловкость от того, что приходится обманывать.
Профессор озадаченно хмыкнул.
— Что ж, если между вами настолько доверительные отношения…
Несколько минут прошли в абсолютной тишине. Мила не знала, что сказать, она была слишком потрясена, а профессор, казалось, ушел в свои мысли.
— У тебя сейчас мой урок? — вдруг спросил он, нарушая молчание.
— Да, — кивнула Мила и суетливо направилась к двери. — Я пойду. Подожду звонка в классе.
— Мила, — окликнул ее профессор, когда она уже стояла на пороге его кабинета.
Мила обернулась: Гурий Безродный смотрел на нее затуманенным взглядом, словно какая-то часть его сознания находилась сейчас не здесь — возможно, в прошлом, завеса которого сегодня приоткрылась для Милы. И все же в его глазах она разглядела… стыд. Ему было неловко.
— Я хочу кое о чем попросить тебя, Мила… Разумеется, ты вольна поступать, как считаешь нужным. Я не могу тебе указывать. Если уж так случилось, что ты узнала обо мне правду, то, видимо, этой правде надоело держаться в тени. Я не чувствую в себе морального права запрещать тебе говорить о том, что ты увидела в Мемории моей сестры.
Гурий Безродный тяжело вздохнул и измученным взглядом посмотрел на Милу.
— Я всего лишь прошу: если ты сможешь сохранить в тайне все, что увидела и услышала сегодня здесь, — сохрани. Мне остается только надеяться, что ты поймешь меня.
Мила взволнованно сглотнула, растерянно глядя на профессора. Что бы он ни совершил много лет назад, это вынуждало его испытывать чувство вины. Во взгляде Гурия Безродного Мила видела неподдельное страдание. И она верила его взгляду.
— Я сохраню, — сказала она, не отводя прямого взгляда от лица профессора. — Я обещаю, что никому не расскажу.
Гурий Безродный кивнул, его губы дрогнули в улыбке, едва-едва различимой на уставшем лице.
— Спасибо, Мила.
Мила качнула головой и виновато нахмурилась.
— Простите меня, профессор. Я… не должна была подходить к зеркалу.
Гурий Безродный снова улыбнулся, но в этот раз его улыбка была не такой напряженной, она коснулась даже его глаз, вокруг которых веером рассыпались тонкие морщинки.
— Как я уже сказал, порою случается так, что в какой-то момент правда решает выйти из тени. И чаще всего она сама выбирает, кому открыться. Хочу верить, что сегодня ее выбор был верным…
* * *
В субботу Мила и Гарик встретились, чтобы обсудить подготовку ко второму испытанию. В это утро они были единственными посетителями «Слепой курицы». Они пришли как раз тогда, когда Одноногий Шинкарь открывал кафе, переворачивая табличку на двери надписью «Открыто» наружу. В выходной день редкий жаворонок в Троллинбурге просыпался в такую рань — не только студенты Думгрота, но и подавляющее большинство троллинбургцев, как правило, предпочитали в уик-энд отсыпаться. Однако на Милу с Гариком это правило не распространялось — на подготовку ко второму испытанию у них оставалось меньше двух месяцев, и для начала предстояло разгадать, что означали артефакты-подсказки, найденные шестью ребятами на улице Ста Личин.
— Ты догадался, где будет проходить испытание? — поинтересовалась Мила.
— Догадался и уверен, что не ошибаюсь, — ответил Гарик.
К их столику подошел хозяин кафе и, поставив на стол два стакана с Крокодамусом, удалился.
— И где же?
Гарик подтянул к себе один из стаканов с коктейлем и, посмотрев на Милу, сообщил:
— Думаю, местом второго испытания будет улица Безликих прохожих. Знаешь что-нибудь о ней?
Мила отрицательно покачала головой.
— Нет, ничего. А почему ты решил, что это будет именно улица Безликих прохожих?
Гарик улыбнулся.
— Сейчас расскажу все, что знаю об этом месте. Сама увидишь, что ошибки быть не может.
Мила наконец заметила перед собой стакан с Крокодамусом и взяла его в руки. Когда она по привычке приподняла стакан и посмотрела сквозь стекло, ее глаза непроизвольно округлились: желтый и зеленый крокодильчики повернули мордочки в ее сторону, нехорошо посмотрели на Милу и дружно клацнули челюстями. Мила отпрянула.
— Если коротко, — произнес Гарик, отвлекая внимание Милы от ее Крокодамуса, — то на улице Безликих прохожих лежат неснимаемые Чары Ховалы.
Об этих чарах Мила слышала впервые.
— И как они действуют?
— Они прячут.
— Прячут? — переспросила Мила. — Что?
Гарик пожал плечами.
— Чары Ховалы способны прятать что угодно: дома, драгоценности, еду, воду… людей.
— А что они прячут на улице Безликих прохожих?
— А ты не догадалась? — ухмыльнулся Гарик. — Лица, конечно. На этой улице люди становятся безликими.
Мила на секунду задумалась.
— Это что же, если мы туда пойдем, тоже станем… безликими?
Гарик кивнул, подтверждая, что Мила попала в точку.
— По… постой, Гарик, но… — Мила смотрела на него ошеломленным взглядом. — Но тогда… мы ведь не узнаем друг друга! Да еще эти плащи с капюшонами… Нам обязательно нужно будет их надеть?
— Да, обязательно. На улице Безликих прохожих такие носят все. Чтобы лицо прятать.
— Это еще зачем?! — недоумевала Мила. — Лиц ведь и так не видно!
Гарик многозначительно хмыкнул.
— А ты попытайся себе представить, как будешь выглядеть без лица, — предложил он. — Зрелище не самое приятное. Все-таки, когда тебе навстречу идет человек с надвинутым на лицо капюшоном, в этом нет ничего противоестественного. А встретить человека без лица… Сама понимаешь.
Мила озадаченно поджала губы, задумавшись над словами Гарика, и посмотрела на свой коктейль, к которому до сих пор так и не притронулась: у нее как-то совсем не было желания пить то, что так недоброжелательно к ней расположено.
— Ну ладно… допустим, в этом есть определенный смысл.
Она заметила, что улыбка сошла с лица Гарика; он сумрачно нахмурил брови.
— Только это не самая главная причина.
