не смей помогать ему восстанавливаться».
Так Ахлф напоминал старшему сыну каждый раз, когда тот делал какие-либо шаги в сторону брата, и в итоге запер младшего сына в поместье между Вульфендорфом и Хауаштадтом подальше от чужих глаз. Хотя и это не остановило его старшего сына — когда у того получалось остаться незамеченным, он всегда торопился к Вольфгангу, чтобы навестить его, провести с ним время; каждый праздник Зеленых шляп он тайно привозил его в Вульфендорф и отдавал на попечение местных, чтобы те позаботились о нем, пока он ведет себя как послушный сын перед отцом и всюду сопровождает его.
На самом деле, в то время их отец уже начал меняться. Рудольф это отлично помнил — он стал мнительным, подозревал любую муху в предательстве и измене. Сначала ему казалось, что именно душевная болезнь стала причиной, почему их отец был против их сближения.
Однако позже, через семь лет, когда его отец уже слег и он взял власть в свои руки, он узнал страшную правду. Оказалось, что на протяжении всей истории вулстратов братья сражались между собой за власть. Несмотря на единокровность, они шли в бой; лишь сильнейший выживал в этом кровавом мессиве. Точно так же его отец когда-то убил троих своих братьев, оставив в живых лишь сестер и их детей, среди которых был Ральф.
Он также узнал, что Вольфганг не должен был рождаться — он был ошибкой, совершенной его отцом и матерью в порыве страсти, однако, несмотря на это, матушка продолжала любить младшего и надеялась, что они не повторят судьбы своего отца.
Рудольф был опечален. Тогда он понял, что изначально его любовь к брату была ошибкой. Изначально они были рождены, чтобы выбрать между ними сильнейшего, кто унаследует все, а другой должен был умереть.
Именно поэтому Ахлф сослал Вольфганга после смерти жены — чтобы не допустить повторения судьбы своих братьев. Рудольф считал, что отец ненавидел младшего сына, но на деле он хотел спасти его.
Тогда новоиспеченный исполняющий обязанности главы решил изменить порядки. Он вернул брата к себе, под свою опеку. Он не говорил отцу об этом до момента, пока тот не испустил последний вздох.
Несмотря на изменения в его брате, который неизвестно когда помешался на ногтях и красоте волос, он продолжал заботиться о нем, хоть и в своеобразной строгости; он продолжал любить его, ведь он был последним самым близким ему родственником.
Все было хорошо ровно до момента, когда его отец умер.
Тогда началось пекло, которого он так хотел избежать.
Он надеялся, что со смертью отца мысль «Править может только один», которую ему продолжали вбивать в голову многие годы, исчезнет.
Однако он забыл, что отец и Вольфганг были не его единственными родственниками.
Семья фон Гирш была огромна. У его тетушек родилось по меньшей мере семь сыновей и дочерей — его кузенов и кузин.
А кроме них еще и были все жители, знавшие об истории правящей семьи.
И всем им тоже вбили в головы, что править будет только один, а второй должен будет умереть.
Прежде, чем он понял, новость о выборе нового главы после смерти предыдущего разлетелась вокруг, и между вулстратами началась междоусобица.
Он думал, что он провалился. Он думал, что ему не стоило делать этой ошибки и возвращать брата назад, домой.
Однако тот спокойно подошел к нему, положил руку на плечо и весело улыбнулся.
«Брат, я знаю, что нам делать».
Стать безумцем оказалось для Вольфганга проще простого — он уже и так прослыл одержимым красотой, а добавить немного огня и пустить слух, что он отрывает все красивые ногти, которые видит, не составило труда, и их план удался — Император, услышав о междоусобице, быстро разрешил дело, заявив, что Рудольф должен будет стать главой, а также приложить все усилия, чтобы вернуть брату здоровый рассудок, иначе их обоих ждет кара Бессмертного Императора.
С тех пор ему часто сниться, как толпа разрывает Вольфганга на части с криками:
«Только один из вас может править!»
Он корил себя за то, что не смог защитить того, кого хотел защитить сильнее всего. Он корил себя за то, что допустил распространения столь лживых слухов о своем любимом братишке.
Он корил себя за то, что не смог выстоять против устоев семьи и чуть не повторил судьбу отца.
А ведь он всего лишь хотел спасти то, что у него осталось.
Сейчас же он узнал, что его брат думал то же самое.
Когда Вольфганг окончил свой рассказ, глава фон Гирш тяжело вздохнул.
— Все эти годы…ты думал о таком пустяке…
Это единственное, что он смог сказать, хотя понимал, что сейчас приуменьшает — не строй его младший брат дурачка все эти годы, сейчас бы они не смогли стоять друг напротив друга живыми и здоровыми.
— …пустяке? — задыхаясь, спросил вулстрат. — Ты называешь это пустяком…? 13 лет, брат! 13 лет я не мог признаться тебе в этом! Я скрывался под маской дурачка, чтобы только ты был счастлив! И ты называешь это пустяком?!
По какой-то причине в нем разжегся огонь злости. Неужели и его брат будет считать, что та жертва, на которую он пошел ради него, ничего не стоила?
— Вольфганг. — Рудольф поднялся с места и встал лицом к лицу с ним. Только сейчас младший фон Гирш распознал в его выражении лица облегчение и зарождающуюся радость. — Тогда…я действительно был в печали. Я завидовал тебе. Я думал, неужели все годы, что я тратил на учебу, пошли прахом…? Но…когда ты попал под карету…когда лекарь сказал, что, возможно, ты никогда не проснешься…я понял, что для меня нет ничего важнее тебя…важнее семьи. Мне все равно, стал бы ли я главой, или же это был бы ты…мне важно, чтобы мой младший брат был жив, здоров и улыбался.
Он понял, что никогда не сможет рассказать ему всей правды. О прошлом их отца, о заветах их семьи…о том, что его любимый брат — «ошибка» их родителей.
Но ему и не нужно ничего знать. Это останется секретом Рудольфа, который он унесет с собой в могилу.
Он сделал шаг вперед, заключая его в объятия. Вольфганг же продолжал стоять, разинув рот, не зная, что ему ответить.
— Мой младший братишка…мне неважно, адекватен ты или нет…я никогда не стану осуждать тебя…даже если бы ты стал безумцем по-настоящему и нападал на всех подряд…я бы спрятал тебя, чтобы никто не посмел причинить тебе вред…
Затем он отпрянул, хватая его за плечи.
