цвета, но не зря же коммунисты выбрали этот цветок, как знак скорби по убитым.
– Пошлите учеников Сидорыча навстречу к нам, неизвестно, какие сюрпризы попадутся нам по пути. Как приедете, то ни на минуту не отходите от Ульяны, чтобы не случилось, чтобы не произошло. Запомнили? Чтобы не случилось – не отходите! – тетя Маша машет рукой и мы отворачиваемся от ребят.
– Тетя, всё будет нормально, не переживай. Постарайся Женьку не очень сильно помять, – кричит Александр.
Мне бы кого не помять, хотя бы легонько. Люди проходят мимо нас, теплые, живые, спешащие на поезд или выйти с вокзала. Легкая толчея в дверях – столько свежего мяса. Я пошатываюсь к ним, но стальная рука охотницы придерживает меня за руку, и в этот момент я замечаю, как милиционер на платформе смотрит в нашу сторону.
Мимо нас проходит девочка-одуванчик, она опять буксирует мамочку за собой. Женщина отчаянно зевает и тащит две сумки, с какими челноки ездят за товаром, а-ля «мечта оккупанта». Меня качает к ним, но тетя снова успевает перехватить движение и приставляет кончик иглы к боку. Острие прижигает кожу. Я инстинктивно отдергиваюсь.
– Добрый день! – здоровается подошедший милиционер. – У вас всё в порядке?
– Здравствуйте, – отвечает за двоих охотница и кивает на поезд. – Да вот, поехали в поезде, и сын нашел собутыльников, а проспаться не успел, теперь качается под ветром. Ох ты, горюшко моё!
В окне виднеются настороженные лица Александра и Вячеслава, после сна на жестких подушках они выглядят очень помятыми, словно и в самом деле выпивали всю ночь. Под взглядом милиционера они тут же садятся на свои места и подглядывают в полглаза, как провинившиеся школьники.
– Сами дойдете, или помочь довести?
С чего это он такой добрый-то? Или милиция Сызрани отличается от ивановской милиции? Тетя Маша в ответ качает головой:
– Нет, спасибо, кончено, но не нужно. Мы сами потихоньку дойдем. Правда, Жень?
– Угу, – соглашаюсь я, когда железные пальцы сдавливают мой локоть и грозят расплющить кости.
– Лейтенант, всё в порядке! Такому лосю поллитра как стопка, – раздается голос Вячеслава, он всё-таки не выдерживает и высовывается в окно.
Милиционер быстро кидает взгляд на молодого берендея и вновь поворачивается к нам.
– В таком случае – удачного пути.
Охотница кивает и тащит меня ко входу на вокзал. А я слегка обалдеваю, когда вижу, как у милиционера вытягивается клык и упирается в кожу на подбородке. Пока я мотаю головой, то милиционер успевает развернуться и проходит в конец поезда, где раздается разговор на повышенных тонах.
– Мария Михайловна, вы это видели? – спрашиваю я у охотницы, когда мы входим в просторное помещение вокзала.
– Что я должна была увидеть? Что мент-берендей попытался узнать, почему охотник сопровождает берендея? Это нормально, Жень. Ты скоро тоже научишься чувствовать «своих».
Они моя стая…
– Он берендей? Я думал, что только перевертни идут в милицию.
– Ты ошибся.
Я успеваю заметить, что вокзал напоминает музей: красивые люстры на потолке, какие-то картины и несколько стеклянных витражей с ржавыми деталями. На стене у выхода висит герб города – могучий бык, что пасется на лугу. Люди цепочкой протягиваются к выходу, девочка-одуванчик уже выходит из дверей. Сквозь стекло виднеются синие ларьки и припаркованные машины.
– Здравствуйте, мужчины, – здоровается охотница с компанией таксистов, что курят неподалеку, – нам нужно за город, кто подвезет?
Почти все в руках держат пластиковые стаканчики, в которых дымится кофе из пакетиков, либо чай. Похоже, что наш поезд приехал первым, и таксисты стоят как девушки на трассе и ждут своих клиентов.
– Сколько дашь, хозяйка? – опережает остальных таксистов грузный мужчина. Его отличительной чертой является ноздреватый нос, такие в народе называют «шнобелем».
– Не обижу, оплачу по тарифу и за отсутствие качки сверху накину, – охотница показывает себя бывалым пассажиром.
Мужчины одобрительно усмехаются на слова тети Маши. У неё какой-то особенный дар располагать к себе людей, вроде бы и скажет два слова, а в охотницу уже влюбляются по уши и принимают как близкого родственника.
– Поехали! Если облюется, то двойная оплата, – грузный мужчина кивает на меня и выкидывает бычок в урну.
Они всего лишь пища…
– Его уже стошнило в туалете, тянут в рот всякую пакость, а потом зовут Ихтиандра! – улыбается тетка.
Так это они про меня? Неужели я так плохо выгляжу? Мы проходим к давно не мытой девятке сине-зеленого цвета. Я практически падаю на заднее сиденье, кладу под голову рюкзак и закрываю глаза, чтобы не видеть окружающих, чтобы не представлять, как я их разрываю лапами. Только бы выдержать – очень не хочется умирать под медными иглами.
– Жень, скоро приедем, так что держись! – раздается голос тети, которая устраивается на переднем сидении.
– Да уж, держись, а то выкину по дороге и даже имени не спрошу, – подтверждает её слова водитель.
Я впиваюсь в ручку рюкзака, чтобы не ляпнуть что-нибудь в ответ и прокусываю её насквозь. Сразу же все мысли переправляю в сторону расслабления, если можно расслабиться под вонь бензиновых выхлопов и играющий шансон. Толчок показывает, что мы трогаемся и в тот же миг звучит гудок поезда. Александр с Вячеславом отправляются дальше, а мы едем за город, где должна пройти моя первая буйная ночь. Мой Предел.
Только бы выжить…
Предел
Таксист высаживает нас за пять-шесть километров от города, качает головой, когда тетя Маша говорит, что мы дальше дойдем сами. Он говорит, что до ближайшего поселения ещё топать и топать, на что охотница отвечает, что нас должны встретить, и мы немного прогуляемся пешком, пока меня опять не стошнило.
Не могу сказать, что таксист в это поверил, однако он развернул машину и оставил нас на дороге. Мимо проносились машины, а женщина потянула меня в лес. После частокола длинных веток вербы открылась лесная чащоба, где еловые лапы переплетались с легкими ветвями берез, а их зеленое месиво разбавлялось коричневыми мазками сосен.
– Чем дальше мы пройдем, тем лучше будет для тебя, так что не отставай. Пошли! – командует женщина и, словно ныряет в озеро, погружается в лесной массив.
Меня шатает, пару раз тошнит остатками завтрака, но я послушно иду, надеясь на то, что всё обойдется и Предел пройдет для меня безболезненно. Охотница давно уже скрывается среди кустов, но я нахожу её по запаху – от неё пахнет бензиновыми выхлопами и человеческим потом.
Они всего лишь пища…
Я не знаю – сколько времени мы движемся, солнце успевает миновать зенит и клонится к закату, когда Мария Михайловна велит остановиться.
