— Ты должен ее найти. Немедленно! В строжайшей тайне! — было первым, что полковник Безопасности Короны услышал от его величества.
Вот прямо с порога. В половину девятого утра.
Его величество расхаживал по кабинету, злобно стуча каблуками, и доламывал в пальцах самопишущее перо.
— Кого найти? — переспросил полковник, мысленно прощаясь с выходным, который ему обещал календарь.
— Ее. Она сбежала. Ты только представь, она сбежала от меня!
В голосе короля слышалось столько возмущения, что полковник чуть не рассмеялся.
— Кузен, сядь и объясни толком. Кто сбежал?
— Моя невеста. Моя красивая, умная, благородная, прекрасно воспитанная невеста. Сбежала. Через окно! Это... это возмутительно!
— Не смей смеяться над своим королем, Баргот тебя задери. Какого демона она сбежала накануне официальной помолвки? Найди ее и выясни.
— Выяснить и доложить. Только мне, — отбрил кузен. — Не хватало только слухов!
Король хмуро махнул рукой, позволяя удалиться и приступить к исполнению. Чужих, между прочим, обязанностей. В законный выходной. Но когда чей-то выходной останавливал короля?
Молча покидая кабинет и прикидывая, с чего начать поиски пропавшей невесты, полковник поймал себя на том, что в чем-то ее понимает. Иногда ему тоже хотелось сбежать от короля. Может быть даже через окно.
ГЛАВА 1. О розах, мобилях и загадочных шевалье
Ольга
Того, кто посадил под окном розы, очень хотелось проклясть. Благоухающие на весь парк, изумительно синие розы ее любимого сорта «Небесная страсть» были невыносимо колючими. И густыми. И уже успели порвать брюки, совершенно не подобающие княжне и почти королевской невесте.
Повезло, что только почти. Страшно представить, что бы сказала матушка, если бы Ольга сбежала от его величества не до, а после помолвки! И так придется долго и нудно с ней объясняться. Ведь матушка желала ей только самого лучшего, а что может быть лучше, чем стать королевой мирной, процветающей Астурии?
С точки зрения матушки — ничего.
Ольга была с ней не согласна. Категорически. Вот только спорить сразу и с матушкой, и с собственным государем, и с драконами, одержимыми каким-то своими, непостижимыми для простых смертных идеями, было бесполезно.
Не то чтобы Ольге не нравился Гельмут, король Астурийский. Для короля он был на удивление человечен. И сынишка его — прелесть. Их брак мог бы стать вполне удачным. Если бы Ольга отказалась от единственного для нее важного. Мелочи-то какие!
Отказываться она была не готова. Даже под угрозой совместного королевского, императорского и драконьего гнева.
Поэтому Ольга и удирала через окно. В брюках. Через отвратительно колючие и чудесно пахнущие розы, хватающие за штанины и норовящие вырвать из рук саквояж.
— Отцепис-с-сь! — зашипела она на самый приставучий куст. — Прокляну!
То ли розовый куст испугался последней из магов Смерти, то ли она дернулась достаточно сильно, но ей удалось вырваться и припустить по дорожке парка прочь, к выходу.
Из парка ей удалось выбраться незамеченной. Здравый расчет, немножко везения и самая капелька волшебства — и вот она вышла через ворота для слуг, влилась в утреннюю городскую суету и спокойно идет прочь от пряничного дворца, крутя в пальцах сорванную напоследок розу. И пусть переодетая княжна не очень-то похожа на снующих туда-сюда простолюдинок, на нее все равно не обращают внимания. Даже взгляды отводят, едва скользнув по короткому темному плащу с капюшоном и наткнувшись на брошь-маргаритку, знак некроманта на службе Безопасности Короны.
Скосив глаз на серебряный цветок, Ольга грустно усмехнулась. Как удачно, что полковник Бастельеро не заметил пропажи. Ольга не гордилась кражей. Да и кражей это не было. Маргаритку она просто ненадолго позаимствовала и вернет при случае.
Только сама не вернется.
Ее исчезновения не заметят до восьми, когда придет компаньонка ее будить. Вот будет переполох! И — никаких больше благотворительных мероприятий, на которых можно умереть со скуки!
О, Молчаливая Сестра, как же это все надоело! За два месяца Ольга посетила этих мероприятий минимум пятьдесят штук, одно скучнее другого. И ни на шаг не приблизилась к своей настоящей цели!
О том, зачем на самом деле Ольга поехала в Астурию, не знал никто. Даже ее собственная глубоко любимая матушка. Видимо, потому что на нее Ольга была совершенно не похожа. То есть внешне — почти копия. Такая же высокая и грациозная. С такой же белой, не поддающейся никакому солнцу кожей, синими глазами и светлыми, почти белыми волосами. Но вот характером Ольга удалась не мать, во всем послушную своему императору. Чем бесконечно расстраивала матушку, но радовала ныне покойного батюшку.
Вот отец бы наверняка понял, почему она сбежала. Потому что именно он позволял ей учиться не одобряемой Храмом магии Смерти по старым книгам. Он подарил ей первые брюки и первую шпагу. Он обещал ей учебу в Академии Магических Наук и брак по любви. А потом умер.
Что ж. Зато ее род не умрет. И княжеский титул не перейдет к младшей ветви. Потому что у нее все получится, не может быть иначе.
С этой оптимистичной мыслью она поравнялась с храмом Единого, где как раз звонили колокола. Восемь утра. Время дворцового переполоха.
Улыбнувшись свободе и надежде на счастье, Ольга задрала голову к золотым, сияющим на солнце шпилям храма. За центральный зацепилось крохотное белое облако, напоминающее дракона: крылья, хвост, хитро ухмыляющаяся пасть...
Толчок в спину оказался полной неожиданностью.
Ее отшвырнуло с дороги, роза и саквояж выпали из рук, а она сама рухнула прямо на кого-то. Мягкого, теплого и поймавшего ее обеими руками. Кажется, того самого человека, который ее и толкнул. А мимо промчался автомобиль. Длинный, хищный и очень знакомый мобиль полковника Людвига Бастельеро.
Ольга совершенно не по-княжески выругалась. Вот была бы феерическая глупость: сбежав от короля, погибнуть под колесами мобиля его же, королевского, кузена!
— Совершено с вами согласен, — раздалось из-под нее. Совершенно дивный, глубокий и бархатный мужской голос. Принадлежащий не иначе как демону-искусителю. — Не будет ли мадемуазель так любезна подняться?
— О, простите... — так же по-франкски ответила Ольга, заливаясь жаром, неловко поднялась с незнакомца (видела бы матушка такую непристойность, умерла бы на месте!) и, оборачиваясь, улыбнулась: — Благодарю вас, мсье...
