— Одолжу тебе пуховик, сама поеду в пальто. А на квартире жильцы сейчас, нечего туда таскаться.
— Признайся, ты просто не хочешь, чтобы я столкнулась со Сла-авиком, — противно растягивает болезненное для меня имя сестра. — Потому что я оторву ему яйца, меня посадят и некому будет с твоим отпрыском сидеть.
— Не надо никому ничего отрывать, — говорю со вздохом. — Проходи давай, с «отпрыском» хоть познакомишься.
— Так мы знакомы! — радостно восклицает Маринка, уверенно шагая к детской комнате. — Но тискануть пацана — это святое!
И хотя мы с Марселем традиционно пялились в экран ноутбука при каждом созвоне с его шальной теткой, настоящее знакомство состоится здесь и сейчас. Он привык, что мамы две — рядом и в экране, и разговаривают они по очереди. Но как он отнесется к тому, что их две перед ним все равно тревожно. Хотя именно на наше сходство с сестрой я и рассчитывала, когда попросила ее приехать. Мне впервые придется оставить сына на такой срок, и я просто боюсь, что он меня забудет. А еще надеюсь, что Марселю будет спокойнее, если кто-то похожий на меня останется с ним.
— Он ваще на тебя не похож! — восклицает Маринка, едва берет его на руки.
Марс удивленно изучает лицо своей тети и ее «вырви глаз» волосы, а потом столь же удивленный взгляд вперивает в меня.
— Ты уже говорила.
— Но то через экран, а то вживую. Черепушка вообще не наша. И все остальное…
— Он еще слишком маленький, чтобы это утверждать, еще изменится, — перехватываю сына к себе на руки, потому что предчувствую накатывающий скандал.
Крик и плачь пока единственный способ ребенка выразить свои эмоции. А сейчас он явно в шоке.
— Как фотограф тебе говорю, генетика обошлась к нему сурово, — Марина плюхается на диван и со стоном вытягивает ноги. — Господи, как я соскучилась по этому прекрасному чувству усталости после дороги.
— Нет ничего плохого в том, что он будет похож на отца, — поглаживаю Марселя по головке и тот успокаивается, почувствовав родные руки.
Сомнения, что сестра сможет заменить для него меня все возрастают. Но давать заднюю уже поздно. Мне вылетать через несколько часов.
— Да? А я думала он уродец.
— Что? — непонимающе смотрю на сестру.
— Ты же поэтому прятала бедного мужика от меня? — широко улыбается, зараза.
— Миша нормальный, — закатываю глаза. — А прятала я его от тебя, потому что ты язык за зубами держать не умеешь! И сразу стала бы орать: это ошибка, огромная ошибка!
Я сажаю притихшего Марса в манеж к его любимым игрушкам и валюсь на диван рядом с сестрой.
— Так я оказалась права! Залететь от первого встречного, Маш. Не это я имела ввиду, когда говорила пойти и развлечься, — цокает она.
— Не будем снова говорить об этом, ладно? Мне кажется, ты любой разговор выворачиваешь на тему, как я умудрилась из одних безнадежных отношений вписаться в другие.
— Потому что так и есть! И кто тебе, кроме родной сестры скажет, что ты не умеешь выбирать мужчин?
— Ты же его даже не знаешь, — качаю головой, изучая стену напротив.
— Мне достаточно того, что ты сказала мне о свадьбе постфактум, а сейчас вы разводитесь.
— Я еще не говорила с ним на эту тему, — объясняю сестре.
— О, боги! — пылко восклицает она. Понабралась у своего грека. — И чего ты тянешь?
— Все не так просто, — улыбаюсь своей легкой на всю голову сестре. В ее жизни действительно все просто, никаких обязательств и мук совести. Нет привязанностей — нет проблем. — Ладно, — переключаюсь. — Ты мне здесь не для этого нужна. Я со своими неправильными решениями уже смирилась и живу. Вернусь — и поговорю с Мишей о заявлении. Лучше расскажи, как твой ревнивый грек тебя одну в холодную Россию отпустил?
— О-о-о, — страдальчески тянет она. — Никос… О, этот Никос! И чего я так к нему привязалась? — откидывается на спинку дивана и строит страдальческую гримасу. — Он, конечно, бог в постели, но стоит нам из нее вылезти…
— Надеюсь, ты не собираешься делиться подробностями с молодой мамашей, которая видела секс еще при Медведеве? — откровенно веселюсь.
На самом деле обожаю эти ее истории, прикасаясь к ним, словно сама становлюсь немного ветреней. Хотя, как показала практика — мне такое с рук не сходит. Первая же попытка — и здравствуй, материнство.
— Не преувеличивай, — толкает меня в бок. — Вон отличное доказательство, что кое-что ты делала уже в этом десятилетии, — кивает на манеж с Марселем.
— Ага, — морщусь я. — И, собственно, всё.
— Ты хочешь сказать, что вы?..
— Мы полгода не живем вместе. До этого я восстанавливалась после родов, а перед этим была беременна. Так что…
— И я тут со своим ревнивым Адонисом, — громко хохочет сестра. — Слушай, хочешь его тебе одолжу? Вряд ли он заметит разницу.
— Очень смешно. Тебе не кажется, что мы уже не в том возрасте, чтобы делиться игрушками?
— Я все равно собираюсь его бросить, — легкомысленно машет рукой. — Три поездки мне уже зарубил, и, если бы не его умелый язык… Вообще не стоило даже начинать, ты знаешь все эти отношения, обязательства — не для меня. Это все дурацкая травма, из-за которой мне пришлось неделю в их местной больничке пролежать. А он так трогательно ухаживал, что я и поплыла. До сих пор и плыву!
— Ты поэтому покрасилась?
— Это я психанула, — Маринка накручивает одну из прядей на палец, а потом отпускает, позволив ей отскочить пружинкой. — Кенни при смерти.
— Твой фотоаппарат! — ужасаюсь я. Если есть что-то, что сестра любит в этой жизни беззаветно и в полную силу — это ее фотоаппарат. И я. Но не уверена, что смогу тягаться за первое место.
— Он упал в море. Отдала в ремонт, но это дорого, долго и не факт, что вернет его к прежней жизни. А это значит — никакой работы. А постоянно заниматься сексом я больше не могу. Так что твой звонок очень вовремя, — она кладет голову на мое плечо и протяжно выдыхает. — Отвлекусь, развеюсь.
— Ага, с ребенком. Ты точно понимаешь, зачем я тебя сюда вызвала? — усмехаюсь ей в макушку.
— Чтобы спасти твою жизнь, — нараспев отвечает она.
Если бы это было так просто, Марин.
* * *
— Потом закрываешь крышкой и включаешь. Через семь минут все само отключится и бутылочки простерилизованы, — показываю сестре последний пункт в списке «кормление».
— Да-да, — скучающе произносит она. — Я все поняла.
— Мне кажется, ты меня даже не слушаешь, — вздыхаю, поворачиваясь к ней лицом.
Она что-то листает в телефоне.
— Марина! — рявкаю так, что даже Марс в своем детском стульчике подскакивает.
— Я тебя слушаю, слушаю, — как ни в чем не бывало говорит она. — Смотри, какие классные получились! — поворачивает ко мне экран.
