любил? По-настоящему? — спрашиваю. Он задумчиво трет подбородок.
— Ну, влюблялся, конечно. Особенно по молодости.
— Не влюблялся, пап, а любил. Как я Машу.
Лицо отца принимает серьезное выражение.
— Как ты Машу? Тогда да. Вот как раз сейчас люблю.
— Ты? — даже привстаю в кресле. — Сейчас? И кого же?
Он не отвечает, но мне и не надо. Я уже понял. Настроение и так дно а при упоминании ее еще хуже делается.
— Я понял, Дарью, — не спрашиваю, утверждаю.
Отец кивает, отвернувшись.
— Ясно, — говорю, хотя мне не ясно ничего. — Зачем ты тогда нас с Машкой прессуешь? Потому что она тебе не дает?
— Никита! — одергивает отец. — Это другое совсем. У вас выпускной класс, а ты оценки свои видел? И Даша со мной согласна.
Даша, Даша… Бесит. Встаю и поправляю ремень на джинсах.
— Ладно, мне пора.
Отец делает движение, чтобы меня удержать, но на полпути останавливается.
— Ты куда, Никита?
— Пойду попрощаюсь с… тетей, — выметаюсь из комнаты и почти бегу по коридору.
Черт, как же мне теперь отвыкнуть от этого «мама»? Нет у меня ее, и не было никогда. Никто не виноват, никто…
Меня не брали их детдома, не похищали у настоящих родителей, не находили на улице в коробке. Никакого такого трэша. И деды с бабками у меня настоящие, родные. Обе пары. Отчего же тогда так триггерит?
Оттого что меня обманывали. Отняли право знать правду. Вот от этого бомбит.
Дверь в спальню тетки приоткрыта, но я все равно стучу. Так было всегда, она же сама меня научила. И ловлю себя на мысли, что это правильно. Они с отцом тоже ко мне стучаться.
— Заходи, Никита, — окликает меня тетка, и мне внезапно становится легче.
Она меня не видит, но знает, что это я. Она все равно чувствует меня, потому что хорошо знает. И она родная сестра моей мамы.
Рывком открываю дверь.
— Ты что-то хотел? — она спокойная и уравновешенная. Как всегда. Как все это время. И это тоже странно успокаивает.
— Да… тетя, — пауза в этот раз выходит совсем короткой. Как же она годно вписывается в роль сестры моей мамы! — Я хотел сказать, что мне не надо время. Я даже рад, что ты моя тетя.
Она понимающе кивает и, кажется, тоже вздыхает с облегчением.
— Но я хочу знать, что такое сделал отец, от чего его чуть не посадили? — говорю с напором, и в ее глазах как будто мелькает страх.
— Андрей тебе не сказал?
Отрицательно качаю головой. Она поджимает губы и тоже качает головой.
— Прости, Ник. Не могу. Он должен сам рассказать.
— Ладно, проехали, — соглашаюсь, — ты если не уедешь, приходи на осенний бал в лицей. Я тебя со своей девушкой познакомлю.
— Приду. Обязательно, — она явно тронута. Подходит и обнимает меня с намного большим теплом, чем раньше. — Я специально задержусь в городе.
Черт, как круто было бы, будь она моей теткой все это время! Обнимаю в ответ, мы прощаемся, и я выхожу во двор. Машина мне не светит, значит еду на такси.
Набираю Мышь. Она отвечает сразу.
— Маш, поехали тебе платье выбирать.
— Ну, Никит, — в голосе упрек, — мама же сказала, что…
— Забей, Мышка, — прошу вкрадчиво, — это же наши деньги. Я их как учредитель выиграл, когда на тебя поставил.
— Так отложи, тебе самому понадобятся!
— Я заеду через полчаса, Маша, — даже слушать не хочу.
— Только не к подъезду, — сдается она, — я скажу маме, что иду к Альке.
— Ок, — говорю и отбиваюсь.
Мышка не готова как я забить на родительские запреты. Пока жду такси, думаю, стоит ли говорить ей, что я узнал о родителях.
Она так обрадовалась, когда узнала, что я не мажор, что меня усыновили. Я ведь не обманывал ее, я сам так думал. Почему-то для нее мажоры реал кринж.
С досадой пинаю ступеньку. Черт, наши отношения и начались только после того, как я рассказал ей про письмо, которое нашел у отца в сейфе. Выходит, если я скажу, как есть, то она снова меня пошлет?
Я на такое не подписывался.
Решения приходит сразу. Пока не буду говорить про результаты теста. Голик отдал мне запечатанный конверт, он сам сказал, что не видел заключение. И я ему верю, Севка хоть и аут, нормальный. Многие элитные те еще душнилы, а и он, и Каменский норм.
Значит, Севка не сдаст, а больше Маше знать правду не от кого.
Приложение сигналит, что такси на месте. Иду к воротам, а у самого ощущение, что в затылке высверливают дыру. Оборачиваюсь.
Отец стоит у окна и смотрит мне вслед. Что такого произошло восемнадцать лет назад, о чем молчит тетка и не хочет признаваться он сам?
Неужели он… неужели он кого-то убил?
Нет, не может быть. Отец на это не способен.
Или это вышло случайно? Вспоминаю, как сам сбил Машу — я ведь тоже думал, что все. Что я убил человека.
Даже сейчас мороз по коже идет, как вспомню. А если он не виноват, то представляю, как ему было с этим жить.
Непроизвольно делаю короткий взмах рукой и быстро иду к машине.
Глава 24.1
Маша
«Мам, я к Альке», — пишу в мессенджере. Совесть мучает и грызет. Если бы не Никита, я ни за что не стала бы обманывать маму.
Но если я скажу, что мы с Топольским идем выбирать мне платье на бал, она точно меня никуда не отпустит.
— Аль, прикроешь? — звоню подруге.
— Снова с этим мажором встречаешься? С Топольским? — как наяву вижу недовольное лицо и поджатые губы.
— Аль, ну ты же сама знаешь…
— Знаю, — резко говорит Алина, — и все вижу. Ты как с этими мажорами связалась, совсем меня забросила. Я тебе только как ширма нужна, чтобы с Топольским мутить.
— Я не связалась ни с кем, Аля, — пытаюсь оправдаться, — я только с Никитой...
— Да? А Ленка Светлая? Ты с ней вчера после школы по центру шарилась, я вас из окна автобуса видела.
— Мы случайно встретились с Леной, я с математики шла. Она сама меня
