— авторитет и предмет гордости. Пускай и бумер…
Все что угодно, он готов был на все что угодно, только не на разочарование. И тем более не на презрение. Даже если оно вполне заслуженное.
Может потом, не сейчас. Он настроится, наберется смелости и расскажет, обязательно расскажет. Просто все так неожиданно, никто не ожидал, что Никита вдруг сделает этот чертов тест. Топольский понимал, что когда-то его сын узнает правду, но не думал, что вот таким образом.
Катя сказала правду, матерью она Никите стать не смогла, но тетя из нее была неплохая. Она вечно прикрывала младшего Топольского от отцовского гнева, втихую совала ему деньги, когда Андрей наказывал сына. И первой заставила Никиту носить с собой презервативы, они тогда еще поругались. Андрей все никак не мог смириться с тем, что его сын вырос.
— Пап, чего ты молчишь? — позвал Никита, и Топольский как очнулся. Поймал сверлящий взгляд исподлобья и потер руками лицо.
Ему придется говорить, если он не хочет окончательно потерять сына.
— Это все очень сложно, сынок. Я перешел на четвертый курс, Катя поступила на первый в том же университете, где учился я. Она… она…
— Запала на тебя, — подсказал Никита.
— Да, — согласился Андрей, — наверное. Мы с Яной, твоей мамой, учились в одном классе, были в одной компании, и мой отец все чаще закидывал удочку, что неплохо было бы нам породниться с Ермоловыми. Но Янке уже нашли жениха, а Катя мне никогда не нравилась. Не знаю, почему, но на нее у меня как будто какой-то блок был. Знаешь, как это бывает? Не могу объяснить…
— Знаю, — кивнул Никита, — у тебя на нее не стоял.
Топольский вскинулся, но сын оставался предельно серьезен, и он снова согласно кивнул.
— Можно и так сказать. В общем, я сказал отцу, что на Ермоловой жениться не буду, я вообще жениться не собирался лет до тридцати. А потом попал под следствие, — он поднял голову и посмотрел Никите в глаза: — Не спрашивай меня, сынок, я потом тебе все расскажу. Я виноват, что повелся, я совершил ужасный поступок. Срок светил немаленький. Твой дед, отец Кати и Яны, мог помочь. Мой отец сказал, или я женюсь, или сяду. Я напился и пришел к Янке. У нее была своя беда, ей нашли жениха на двадцать лет старше. Она мне жаловалась, потом расплакалась, сказала, что готова из дома сбежать. И я предложил ей пожениться, тайно, чтобы никто не знал.
— Я тоже Маше предложил сбежать, — хмуро сказал Никита. — Жаль, что она не согласилась.
Топольский растерянно почесал подбородок.
— Куда это вы сбегать собрались? С ума сошли, нашлись тут Монтекко с Капулетти…
— Ладно, пап, не начинай, — перебил сын, — не сбежали же. Мама согласилась?
— Да, — Андрей попытался успокоиться, хотя руки чесались надавать подзатыльников нахохлившемуся Ромео, — она согласилась. Даже обрадовалась, тот ее жених был, как ты выражаешься, полный отстой. Мы подали заявление и месяц продержались — никому ничего не говорили. А потом расписались и поставили родителей перед фактом. Они, конечно, подняли крик, требовали, чтобы мы развелись, но я снял квартиру, забрал туда Яну, а потом выяснилось, что она беременная. И нас оставили в покое.
— Значит… — перевел дыхание Никита, — значит ты ее не любил? И меня ты ей сделал только чтоб тебя не посадили? Ты поэтому не даешь мне видеться с Машей, чтобы и я вот так… тебе назло?..
Он отвернулся, впившись пальцами в подлокотники. Топольский ошеломленно уставился на сына.
— Нет, что ты, конечно же нет! Ты неправ, сынок!
— В чем я неправ? В том, что родился? Да, извини, протупил! — Никита дышал глубоко, через рот, и Андрей прекрасно понимал почему. Чтобы не заплакать.
Перед глазами встала Янка. Любил ли он ее? Они оба тогда были дезоринтированы, сбиты с толку сложившимися обстоятельствами. Яна с радостью согласилась на его предложение, и первое время они были заняты исключительно конспирацией.
О чувствах никто не думал, или по крайней мере, не говорил. Они схватились друг за друга, как за соломинки для утопающих, и их первый раз случился неожиданно для обоих.
Отцы Топольские и Ермоловы орали и матерились, Янка расплакалась. Андрей взял ее за руку, сказал ее отцу, чтобы не смел орать на его жену, и они уехали на съемную квартиру. Яна продолжала плакать, и Топольский ее утешил. Как считал нужным.
Любил он ее? Скорее, его крыло от ответственности за нее и ребенка, когда она сказала о беременности. Но потом, особенно когда стал расти живот, Андрей совершенно точно испытывал к жене нежность и влечение. У них просто было совсем мало времени.
Он подошел, встал за креслом и положил руки на плечи Никиты. Содрогнулся от того, как напряжены мышцы парня и попытался сказать как можно более убедительно.
— Нет, ты не прав, сынок. Мы с Яной, может, поначалу и не были влюбленными, но наш брак совершенно точно не был фиктивным. Ты понимаешь, о чем я, — он крепче сжал плечи сына. — Мы были молодыми, Янка мне еще в школе нравилась. Меня никто не принуждал жить с ней вместе, я сам так решил. И ты получился случайно, мы с ней залетели. А когда я узнал, что у меня будет сын, я был рад, правда. И если бы твоя мама была жива, я думаю, у нас была бы нормальная семья, Никита. По крайней мере, я бы для этого сделал все от меня зависящее.
Глава 24
Всё, я вернулась))) Готова получить порцию заслуженных люлей, отгребти по полной от любимых читателей и дописывать эту историю. Самой обидно, что осталось реально немного, но там самая кульминация, а её надо писать не в том цейтноте, в котором я находилась. Было слишком много работы над текстами. Теперь я полностью здесь. Продолжаем!
Никита
Сижу как прибитый, все ещё проецирую то, что произошло с отцом на себя. Смог бы я жениться из протеста? И как бы я себя вел, если бы у меня родился ребёнок?
Не знаю. На Мышке бы женился, хоть сейчас. Если бы это нам как-то помогло. А на другой девушке? От которой меня вставляет, но не больше, смог бы? На Милене. Нет, точно не смог.
— Пап, а ты когда-то
