– По какому поводу ритуальные танцы? – не унималась я. – Хорошие новости?
– Ага! – энергично кивнула Мариша, не прерывая своих странных действий.
– Везет! А у меня новости, как всегда, плохие. Так что, давай начнем с твоих. Что у тебя хорошего произошло?
– Костя руку сломал.
– Мариш, ты в своем уме? У тебя родной муж руку сломал, а ты радуешься.
– Конечно радуюсь – мне теперь не придется жить с его мамой на даче.
Ну, если посмотреть на случившееся с этой точки зрения, тогда, конечно, новость не самая плохая. А вот если вспомнить о Костином теперешнем самочувствии, то согласится с Маришей нормальному человеку трудно. Счастье получается какое-то людоедское. Человек в гипсе мается, а у родственников – радость до небес.
Вообще, сегодняшний день заставил меня о многом задуматься. В частности, о человеческом эгоизме и удивительных эмоциональных фортелях.
С утра меня удивил Валера, который неосторожно обрадовался известию о смерти Барсукова. Не ожидала я от впечатлительного начальника такой реакции. А может, я его плохо знаю? Привыкла считать мягким и уступчивым, а он, может, совсем не такой. Может, вся его впечатлительность – только маска, а на самом деле Валера жестокий и расчетливый тип? Как там Димыч сказал? «Тихие как раз и творят дела». Совинский вот тихий, а его арестовали. И следователь не возражал. Барсукова, на которого все указывало, как на убийцу, арестовывать они не торопились, а тихоню-Совинского взяли без лишних слов.
Или вот Валеру взять. Что за ненормальные реакции? Я ему про то, что человека зарезали в собственном кабинете, а он улыбается. А может, это у него нервное? Зря я ему каждое утро про свежие трупы сообщаю – у него, похоже, психологическая защита срабатывает в виде этих улыбок дурацких. Надо бы с ним поосторожней. А то доведу начальство до нервного срыва, придется другую работу искать. А это сейчас лишнее – перемен у меня в жизни и так достаточно.
– Я же говорил, что Барсукова надо было мочить, а не Коненко, – заявил радостный Валера. – Видишь, все так и получилось. Просто не с того начали.
Что он несет! Хорошо, что я его слушаю, а не какой-нибудь дотошный следователь.
– Валера, ты поосторожней. Брякнешь кому-нибудь, подумают, что ты к этим убийствам имеешь отношение.
– А у меня алиби, – счастливо сообщил юридически подкованный теперь Валера. – Я с адвокатом советовался, он сказал, что мне бояться нечего.
– Зачем тебе адвокат, если ты не при чем?
– На всякий случай. Адвокат никому не помешает. А Барсуков свое убийство заслужил. Ну ты сама вспомни, что нам тогда пережить пришлось. И не только нам. Он же кучу народа на уши поставил. И из-за чего? Ведь ему, если разобраться, никто особо и не мешал. Никто у него хлеб не отбирал. Просто захотелось этому козлу, чтобы нас не было. Вот хочется ему! А то, что люди всем рискнули ради своего дела, квартиры продали, денег заняли под проценты – это его не заботило. Его вообще, кроме себя, любимого, ничего не заботило. Ему просто хотелось, чтобы получилось только у него. А то, что у Сашки Вострова, когда его в ментуру таскать начали, отец слег с инфарктом, Барсукову не интересно. Было. Убили – так ему и надо! И не смотри на меня, как на чудовище. Был бы я чудовищем, я бы сам его замочил, своими руками.
Я не стала возражать Валере. Нет, сначала, во время его пламенной речи, я несколько раз открывала рот, чтобы напомнить, что о покойниках, вообще-то, не принято говорить плохо. А потом махнула рукой. Ведь, если совсем по-честному, мне убитого Барсукова совсем не жалко. Мне Витьку Совинского жалко. Даже если арестовали его не по ошибке, все равно, к Витьке у меня симпатий больше.
Но это ладно, с Барсуковым все ясно. А вот чему Мариша так радуется? Даже если Костина травма освобождает ее от «ссылки» на дачу, это все равно не повод забывать о человеколюбии и милосердии.
Я попыталась внушить эту мысль Марише, но ожидаемого результата не достигла. Марише стыдно не стало. Она вообще не поняла, что я имела в виду.
– Чего ты его жалеешь? – удивилась она. – Так всем лучше. И мне, и ему. Да-да, ему так тоже лучше, – заверила Мариша, увидев мое недоуменное лицо. – Я же теперь за ним ухаживать буду. Как мать Тереза.
– Как кто? – я попыталась намекнуть Марише, чтобы она врала, да не завиралась.
– Ну, как сестра милосердия. Что ты там про милосердие с человеколюбием говорила? Считай, я прониклась. Я даже не вспоминаю, как этот гад хотел меня сплавить на растерзание своей мамочке.
– Мариша, а Костя точно сам руку сломал? – осторожно поинтересовалась я.
– Сам-сам, – заверила меня без пяти минут сестра милосердия. – Он упал. Нечаянно. Давай лучше свои плохие новости.
– Их две. Во-первых, убийца не Барсуков. Во-вторых, его самого вчера утром убили.
Убийство заинтересовало Маришу больше. Пришлось рассказывать подробно про мой неудачный визит в «Люкс». А заодно и про арест Совинского.
– Так они что же, на Совинского думают? – уточнила Мариша. – У него же алиби, вроде.
– Алиби. Только Димычу именно это и показалось подозрительным. Странные они люди, менты. Готовы сажать за все подряд: и когда нет алиби, и когда есть. Ну это ладно. Мне другое покоя не дает.
– Что? – Мариша затаила дыхание.
– Мне непонятно, как это они так легко Совинского арестовали? Вокруг Барсукова сколько ходили, все неопровержимые доказательства искали. Без этого задержать ни-ни. Димыч мне еще рассказывал, что следователь на задержание не соглашается, потому что с адвокатом их связываться не хочет. А здесь арестовали по-быстрому и никакого адвоката не боятся.
– Да, странно. А может, у них как раз с доказательствами все в порядке, просто Димыч тебе голову морочит?
С этим не согласиться было трудно. Что-что, а голову морочить Дмитрий Иванович Захаров умеет блестяще.
– Ну а Ванин-то чего молчит? – продолжала я недоумевать. – У него клиента в тюрьму посадили безо всяких оснований, а он и не возражает совсем. Тоже мне, модный адвокат!
– А может, есть у них основания? Да и потом, если так дальше пойдет, Ванин в этом деле без клиентов останется.
– Как это?
– А так! Если их начали убивать одного за другим, значит, и Совинского могут хлопнуть. Кто тогда Глебу Геннадьевичу заплатит? С Барсукова, например, денег больше не получишь. А Совинского можно и в тюрьме защищать. Целее будет.
– Ты хочешь сказать, что Ванин не против, что его клиента арестовали, потому что не хочет деньги потерять?
– Ну зачем уж так сразу про деньги? – пошла на попятный Мариша. – Может, он хочет Совинскому жизнь сохранить. Из чистого гуманизма. Посидит немножко, зато живым останется.
Глава 12
В пятницу вечером я сидела в кабинете у Димыча и, чтобы скоротать время, разгадывала кроссворд.
