– Но ведь мы осторожны. В том-то все и дело. У каждоголекарства есть свои побочные эффекты, задняя сторона, изнанка. Если бы мы ненаучились жить с осознанием этого, мы бы закрылись и принялись продаватьсладкую вату на городском рынке. Ради Бога, Питер, перестань действовать мне нанервы, будь милосердным. Я хочу, чтобы ты понял, что я все равно возьму надтобой верх в этой ситуации. Если будет нужно, я сам поеду на ФДА, но я хочу,чтобы ты понял почему. Я хочу, чтобы ты знал, что я всей душой верю вбезопасность «Викотека», я готов жизнью в этом поклясться! – Начав своютираду нормальным голосом, Фрэнк закончил ее криком. Он весь покраснел, былстрашно возбужден, голос его становился все громче и громче, и Питер вдругзаметил, что Фрэнк весь дрожит. Через мгновение он вдруг осел, стал серым ипокрылся испариной. Приостановив свой монолог, он глотнул немного воды.
Что с вами? – тихо спросил Питер. – Этот вопрос нестоит того, чтобы так нервничать. Дело именно в этом. Мы должны провестиклинические испытания и относиться к этому спокойно. Это всего лишь нашпродукт, Фрэнк, не более того. Я больше, чем кто-либо другой, хочу, чтобы этотпроект состоялся, но это может произойти не так быстро, как нам хотелось бы.Никто так не мечтает о дне, когда он появится на рынке, как я. Но не «любойценой». До тех пор пока мы не будем полностью уверены во всех его составляющих,этого делать нельзя. Где-то внутри «Викотека» скрыта червоточина. Мы знаем обэтом. Мы чувствуем ее признаки. Пока мы не найдем ее, мы не должны позволятьпользоваться препаратом ни одному человеку. Все очень просто. – Питерговорил убедительно и ясно, и чем больше росло возбуждение Фрэнка, темспокойнее становился его зять.
–. Нет, Питер, нет… все далеко не так просто! –закричал он, приведенный в еще большую ярость ужасающим спокойствиемПитера. – Сорок семь миллионов за четыре года – это по крайней мере непросто! Как ты считаешь, сколько еще денег мы должны в это вложить? Сколько ужевложено?
Фрэнк вел себя отвратительно, но Питер не клюнул на этуприманку.
– Столько, сколько нужно, чтобы это было хорошо. Или женадо отказываться от продукта. У нас всегда есть такая возможность.
Ничего подобного! – вскричал Фрэнк, вскочив наноги. – Неужели ты считаешь, что я способен выкинуть почти пятьдесятмиллионов долларов в окно? Ты что, с ума сошел? Чьи это деньги, по-твоему?Твои, может быть? Нет, милый мой, это мои деньги, деньги компании, деньги Кэти,и будь я проклят, если ты посмеешь мне возразить. Ты бы тут не сидел, если бы водин прекрасный день я не купил тебя – для фирмы и для своей дочери!
Слова Фрэнка словно обухом ударили Питера. У негоперехватило дыхание, и внезапно он вспомнил сказанное его отцом восемнадцать летназад, перед их с Кэти свадьбой: «Ты всегда будешь всего лишь наемнымработником, сынок… Не делай этого». Но он ослушался отца и сегодня пожиналплоды. Именно так его, оказывается, и воспринимали с самого начала.
К этому времени Питер тоже встал, и если бы Фрэнк Донованбыл на несколько лет моложе и в менее возбужденном состоянии, Питер бы егоударил.
– Я не намерен это слушать, – процедил он,чувствуя охватившую его дрожь. Он с трудом удерживался от того, чтобы неподнять руку на старика, но Фрэнк, оказывается, не собирался отпускать своегозятя и ухватил его за рукав.
Нет, ты выслушаешь все, что я тебе скажу, и будешь делатьто, что я хочу. И нечего смотреть на меня так, как будто ты святой, сукин тысын! Она могла найти себе жениха получше, но она хотела тебя, и тогда я сделализ тебя то, чем ты являешься сейчас, чтобы ей не приходилось стесняться тебя.Но ты ничто, слышишь меня, ничто! Это ты начал весь этот проклятый проект, тывысосал из фирмы миллионы, ты делал обещания и строил воздушные замки, а когдавозникла маленькая проблема, которую якобы углядел какой-то французский кретин,ты забился в угол и начал визжать как поросенок, что не пойдешь на ФДА. Нознай, что я скорей убью тебя, чем позволю тебе сделать то, что ты хочешь!
Сказав это, Фрэнк схватился за грудь и начал хрипло кашлять.Его лицо стало багровым, он задыхался. Обеими руками он ухватился за Питера иначал падать, увлекая за собой и зятя. Сначала Питер растерялся, не веря своимглазам, но потом быстро пришел в себя. Осторожно усадив его на пол, он бросилсяк телефону.
Фрэнка рвало, он кашлял. Положив трубку, Питер встал рядом сним на колени, развернул и попытался поддержать его, чтобы он не дышалиспарениями собственной рвоты. Дыхание старика было затруднено, он был на гранипотери сознания, но Питер все еще кипел от того, что услышал.
Он не думал, что старый Донован способен на такую злобу,которая может убить его самого. Что скажет Кэти, если он умрет? Этот вопрос невыходил у Питера из головы, пока он держал своего скрюченного судорогой тестя.Она будет обвинять в этом Питера, она будет считать, что это все из-за егожесткой позиции. Но она никогда не узнает о том, что только что услышал Питер,о тех непростительных вещах, которые Фрэнк бросил ему в лицо. И когда «скораяпомощь» прибыла, он понял: что бы ни произошло потом, он все равно никогда несможет простить старика и забыть услышанное. Это были не просто слова,сказанные в минуту ярости, – это были острые, чудовищные орудия, которыеон в течение многих лет скрывал от него, чтобы в один прекрасный деньиспользовать. Они были словно ядовитые стрелы, пронзившие его насквозь, и Питерзнал, что никогда этого ему не простит.
Врачи принялись за дело, Питер встал и отошел в сторону. Егоодежда была испачкана. Секретарша Фрэнка, рыдая, стояла в дверях. В коридореуже собрались люди. В этот момент один из медиков взглянул на Питера и покачалголовой. Его тесть только что перестал дышать. Из чемоданчика возник какой-тоблестящий прибор, Фрэнку расстегнули рубашку, и в этот момент в кабинете появилисьпожарные[7].
Все это напоминало какое-то сборище. Питер молча наблюдал заработой склонившихся над бездыханным телом Фрэнка медиков и думал о том, что онскажет Кэти. Он уже начал думать, что никакой надежды нет, когда один из врачейвелел пожарным готовить носилки. Сердце Фрэнка снова забилось, хоть инерегулярно, дыхание восстановилось. Фрэнк посмотрел на Питера замутненнымвзглядом через кислородную маску, и Питер коснулся его руки, когда старикапроносили мимо. Питер велел секретарше позвонить его лечащему врачу. Фрэнканаправили в главную городскую больницу, где его уже ожидала команда кардиологов.То, что он не умер, было настоящим чудом.
– Я приеду к нему, – сказал Питер врачам и ринулсяв туалет, чтобы сообразить, что ему делать со своими штанами и пиджаком. Втумбочке у него лежала чистая рубашка, но этого явно было недостаточно. Следырвоты остались даже на ботинках. Питер все еще был под впечатлением услышанногоот своего тестя. Та энергия зла, которую тот так щедро выплюнул в Питера, чутьбыло не убила его самого. Через пять минут Питер выбежал из туалета в чистойрубашке, худо-бедно вычищенных брюках, свитере и чистых ботинках. Он прошел всвой кабинет, чтобы позвонить Кэти. К счастью, она была дома, хотя и собираласьвот-вот пойти по каким-то делам. Услышав в трубке ее голос, Питер поперхнулся.Он не знал, как ей об этом сказать.
