— Я уже не раз слышала эти слова, — сказала миссис Брил. — Объясните, что вы под этим подразумеваете?
— Предоставьте волноваться мне, — ответил Мейсон, укладывая бумаги в папку.
— Что ж, идея прекрасная, — теперь миссис Брил обращалась к Вирджинии.
— Не разделяю вашего мнения, — отозвалась та. — По-моему, мы обе взрослые и способны разделить ответственность с вами, мистер Мейсон.
— Тогда волнуйтесь, — предложил Мейсон с серьезным видом.
— Ладно, Джинни, — примирительно молвила Сара Брил. — Я согласна с мистером Мейсоном. Волнуйся, раз уж тебе так хочется.
— Вы оба смеетесь надо мной. — Глаза Вирджинии сверкнули. — А тут не до смеха. Если хотите знать, мистер Мейсон, все в зале считают, что вы заранее капитулировали.
По лицу Мейсона скользнула усмешка.
— Не беспокойтесь, пожалуйста. У меня ленивый ум, и потому я сберегаю всю энергию для борьбы, приносящей наибольшую пользу. Адвокаты, упрямо отстаивающие свою позицию по пустякам, расходуют слишком много энергии и быстро перегорают.
Вирджиния с помощью сиделки развернула кресло миссис Брил.
— Уж вы-то не горите, — бросила она через плечо. — И никакого рвения не проявляете.
Сара Брил не могла обернуться, чтобы взглянуть Мейсону в глаза, но приветственно помахала ему рукой.
— Не обращайте внимания на Джинни, — громко сказала она. — Я всегда считала, что она чересчур серьезно воспринимает жизнь. В конце концов, обвиняемая по этому делу — я. Поехали, Джинни.
Подошел Пол Дрейк и прошептал на ухо Мейсону:
— Сыщики сержанта Голкомба разыскали миссис Пибоди.
— Хочешь сказать — Иону Бедфорд?
— Ее самую.
— И что ты предпринял в связи с этим?
— Ничего, — сказал Дрейк. — Они с нее глаз не спускают. Мои люди тоже держат ее под колпаком. Те агенты догадались, что я установил за ней слежку. Один из моих парней сказал, что они из уголовной полиции.
— Пит Ченнери появлялся?
— Нет. А его жена держится твердо. И не надейтесь, что Голкомб будет лить воду на вашу мельницу. Он подослал к ней своих агентов, а в остальном — и пальцем не двинет.
— Спасибо, Пол. — Мейсон улыбнулся. — Значит, мы оказались в выигрышном положении.
В два часа возобновилось слушание дела, и Мейсон приступил к допросу Диггерса.
— Так вы говорите, что ехали со скоростью двадцать пять миль в час?
— Да, сэр.
— А обвиняемая вдруг оказалась прямо перед фарами машины?
— Да, сэр.
— Сколько времени прошло с того момента, как она шагнула на мостовую и до наезда?
— Одна-две секунды.
— Обвиняемая вскинула руки до того, как ее сбило машиной?
— Да, сэр.
— Покажите, пожалуйста, присяжным, как она это сделала.
Свидетель поднял руки ладонями наружу.
— Она будто пыталась остановить машину? — сочувственно спросил Мейсон.
— Именно так.
— Вы видели обе руки?
— Да, обе.
— Миссис Брил была в перчатках?
— Да, на ней были черные перчатки.
— Вы уверены, что она подняла обе руки?
— Да, сэр. Эта сцена врезалась мне в память, я ее никогда не забуду.
— Вам были видны обе ладони?
— Да, сэр.
— Какую руку вы видели более отчетливо?
— Я одинаково хорошо видел обе руки. — Свидетель почувствовал, что Мейсон хочет заманить его в ловушку, и возмутился: — Обвиняемая стояла ко мне лицом. Она подняла руки вот так, словно пыталась оттолкнуть машину.
Мейсон, казалось, был совершенно потерян. Он довольно неуклюже отказался от дальнейших расспросов в этом направлении, будто поспешно отступил, чтобы избежать полного поражения.
— Ну а после наезда вы сразу остановили машину?
— Да, сэр. Поймите меня правильно, я пытался остановить машину и до наезда.
— Понимаю. Где лежала обвиняемая, когда вы остановились?
— Она лежала возле правого заднего колеса.
— Вы вышли из машины справа? — уточнил Мейсон.
— Нет, сэр, слева, — поправил его Диггерс. — Я выскочил из ближайшей к месту водителя дверцы.
— И обошли машину, чтобы подойти к потерпевшей?
— Да, сэр.
— Спереди или сзади?
— Сзади.
— Что вы сделали?
— Я приподнял ее и пощупал пульс, потом пытался перенести потерпевшую на тротуар. Тут подбежали прохожие и помогли мне.
— Вы знали этих людей?
— Нет, — ответил Диггерс, — но у меня записаны фамилии некоторых свидетелей, которые помогли составить опись содержимого сумки.
— Естественно, — бросил Мейсон. — Я вот что хотел выяснить: вы. конечно, были очень взволнованы аварией?
— Да, я был потрясен, но головы не потерял.
— И ясно помните события того дня?
— Да, сэр, они ярко запечатлелись у меня в памяти.
— Значит, когда вы переносили обвиняемую на тротуар, вы впервые заметили на дороге сумку? — будто невзначай осведомился Мейсон.
— Нет, сэр, я видел ее и раньше. Впервые я заметил сумку, когда обвиняемая сбежала с тротуара на мостовую.
Мейсон встал.
— А я понял из вашего рассказа, что обвиняемая вскинула руки, словно хотела оттолкнуть машину, — громко сказал он. — Она, по вашим словам, была в перчатках, и вы ясно видели обе руки. А теперь, будьте любезны, объясните присяжным, как ухитрилась обвиняемая держать в то же время в руках опознанную вами сумку?
Диггерс терпеливо выслушал Мейсона. Потом, вспомнив наставление Самсона, обернулся к жюри.
— Когда обвиняемая подняла руки, мистер Мейсон, сумки у нее в руках не было. Она бросила сумку, а потом подняла руки. Сумка лежала на дороге, где она ее бросила.
— Стало быть, сумка лежала примерно на том месте, где только что стоял голубой седан, верно?
— Да, сэр.
— А голубой седан стоял там за мгновение до того, как обвиняемая шагнула с тротуара на мостовую, не так ли?
— Именно так, сэр.
— Тогда почему вы так уверены, что подобранная вами сумка принадлежит обвиняемой? Может быть, ее обронили люди, сидевшие в голубом седане?
— Я видел своими глазами, что обвиняемая держала сумку в руке, — терпеливо объяснял Диггерс. — Впервые я увидел ее с сумкой. Если ее обронили люди, сидевшие в голубом седане, мистер Мейсон, значит, обвиняемая наклонилась, подняла эту сумку, выбежала на тротуар, а потом на мостовую, прямо под колеса моей машины.
