— Билли — худший вид ростовщика, бесконечно жадный и до денег, и до земли.
— Он дал бы мне несколько шиллингов за седло, но Оуэн советует подождать с этим. Билли явно надувает меня, а такого седла я себе больше никогда не позволю. Если Ойсин будет участвовать в скачках, нам понадобится седло для него.
— По крайней мере, у нас после Голуэйских скачек еще остались три золотые монеты, — сказала я. — Картошка в нашей яме в любом случае не сможет прокормить нас зимой, как бы мы ни старались.
— Нам нужна какая-то работа, — продолжал рассуждать Майкл. — На строительстве общественных дорог. Если бы правительство наняло нас осушать землю или прокладывать железнодорожные рельсы…
Уснули мы еще не скоро.
Уже перед рассветом меня разбудил Пэдди:
— Мама, мама, он здесь.
В ногах нашей кровати стоял Патрик Келли. Вошел он беззвучно.
— Патрик, мы тут… — начала было я, но он поднял руку, останавливая меня.
— Помолчи, Онора, — сказал он. — Покажи-ка мне вашу яму, Майкл.
* * *
Мы с Майклом и детьми последовали за Патриком на улицу.
— Дядя Патрик поможет нам, правда, папа? — спросил Пэдди.
— Обязательно поможет, — заверил его Майкл.
Сначала Патрик осмотрел здоровую картошку в закроме, заполненном лишь на четверть. Потом попросил Майкла показать ему гнилую картошку.
— Я закопал ее у болота, — ответил Майкл.
— Выкопай, — скомандовал Патрик.
У подножья холма Майкл раскопал груду гнилой картошки, от которой исходил ужасный смрад.
Мы с детьми стояли и смотрели, как Патрик Келли обнюхивает пораженные порчей клубни, растирает их между пальцами, пробует языком.
— Фу, — сказал Пэдди.
— Фу-фу, — точно эхо подхватил Джеймси.
— Теперь на грядки, — сказал Патрик и повернулся ко мне. — Онора, уведи детей.
— Майкл, я не могу! — воскликнула я.
— Можно мы останемся, папа? — заскулил Пэдди.
— Ну пожалуйста, пожалуйста, — присоединился к нему Джеймси.
— Ну ладно уж, пойдемте, — согласился Майкл.
— Мне нужна тишина, — объявил Патрик.
— Цыц, — строго сказала я мальчикам, когда мы следовали за мужчинами.
Большинство грядок, которые Майкл и Патрик так тщательно вскапывали при луне шесть лет назад, были покрыты разлагающимися стеблями растений. Выжили лишь самые верхние.
— Убери все это отсюда, — сказал Патрик. — Стебли сожги.
Он поднял одно из растений.
— Смотри, — позвал он.
Я подошла к ним поближе.
— Видишь этот пушок по краям листа и внизу на стебле? Это грибок, который убил картошку.
— Но грядка выше оказалась здоровой, — сказал Майкл.
— Покажи.
Мы пошли вверх по склону.
Патрик лег плашмя и, вытянувшись на земле, попробовал уцелевшую картошку на вкус.
— Этой заразы здесь нет, — сообщил он. — Но почему?
— А это ведь худшие из грядок, — сказал Майкл. — Здесь нет солнца, и мороз бьет их в первую очередь.
— Но они укрыты, — сказала я. — И дождь их не так поливает.
— Возможно, мороз как раз убивает эту болячку, — сказал Патрик. — Возможно, грибку на растениях для роста нужно тепло. И мягкий дождь, который переносит его в почву. Эта болезнь — живое существо.
— Оно пришло с тем туманом, — догадалась я. — С тем зловещим туманом.
Патрик молча пошел вниз по склону. Майкл забрал у меня Бриджет, а я взяла мальчиков за руки.
Вернувшись в дом, Патрик взобрался на сеновал на чердаке, чтобы изучить картошку, выкопанную со здоровых грядок, — наши посадочные клубни. Он катал их по руке, принюхивался. Майкл, скрестив ноги, сидел рядом с ним. Мы с детьми остались внизу. Я молчала.
Прошло уже шесть месяцев с тех пор, как мы видели Патрика в последний раз, — было это еще до рождения Бриджет. Про нашего нового ребенка он не сказал ни слова. Он совсем не менялся — поджарый, быстрый, резкий, и ни единой морщинки на худом вытянутом лице.
— Она здорова, — заключил Патрик. — Ты был прав, когда отложил ее для посадки отдельно.
* * *
— А может ли эта болезнь перекинуться на хорошую картошку уже сейчас? — спросила я, когда чуть позже, уложив детей спать, мы втроем собрались у огня. Мы с Майклом сидели на одном табурете вдвоем, а Патрик занял другой. — Может ли туман с пропавших полей спуститься сюда и проникнуть в дом через щели в стенах?
Майкл коснулся моей руки.
— У тебя слишком богатое воображение, — ответил Патрик. — Думаю, грибок уже погиб. Прошли морозы, а в промерзшей земле ничто не выживет. — Он взял кусок торфа и подбросил его в пламя очага. — Пригласите к себе соседей на Самайн.
— Что? — удивилась я. — Но, Патрик…
— Это способ встретиться, не давая никакой информации доносчикам, — объяснил Патрик. — Не нужно питать иллюзий: за настроениями в сельской местности все время наблюдают, лендлорды и правительство боятся, что народ поднимет бунт. Поэтому они будут искать зачинщиков, смутьянов. А сборище на Самайн с соблюдением старых традиций будет означать лишь то, что люди крепятся перед лицом беды.
— Либо то, что они слишком беспомощны, чтобы понять, что их ожидает, — вставила я. — Вот что подумают наши лендлорды на самом деле.
— Так даже лучше, — ответил Патрик.
Я взглянула на Майкла, но тот лишь пожал плечами.
* * *
Майкл и Патрик сделали набег на сад Данган-хауса за яблоками и еще собрали орехов в барнском лесу. То, что Патрик воровал, как разбойник с большой дороги, нисколько не смущало. Я надеялась, что за его поимку не была назначена награда. Райаны обещали прийти к нам, а от Тесси можно было ждать чего угодно, включая донос.
— Она не станет этого делать, — сказал мне Майкл вечером накануне кельтского Нового года, Самайна. — У Райанов картошка пропала вся. Я дал им немного нашей, чтобы они продержались несколько следующих недель. Так что мы им нужны.
Райанов теперь было шестеро, включая недавно родившегося младенца. Мэри, которой уже исполнилось двенадцать, приходилось приглядывать за близнецами Генри и Альбертом и укачивать новорожденного Тэдди.
— Довольно уже убегать и прятаться, — ответил мне Патрик, когда я рассказала ему о своих страхах относительно Тесси. — Время нам заявить о себе.
