– А с коровой что?
– Слушай дальше. Три дня потом добраться не могли до туши. То снегоход сломался, то оттепель с туманом. Хорошо, хоть старики научили, как мясо уберечь от ворон, от волков и от всех других паразитов. Надо над тушей, как над костром, поставить две рогатины, на них положить жердь, а на жердь повесить два больших кольца из бересты, ну, вместо котелка или чайника. Ни одна тварь не подойдет!
– Почему?
– Боятся, наверное. Видят, человеческих рук дело.
Это уж точно, подумал я.
– А мясо так и стухло. Почти все. Мы с мужиками только ноги и забрали. А печень и другой ливер завонял. Трудно тогда корова мне далась! – Георгич замолчал, отдыхая.
Молчал и я. Странное впечатление произвела на меня эта история. Для чего он мне ее рассказал? Говорил он с улыбкой, словно приглашал посмеяться над собой. Вот, мол, какие сам себе трудности организовал и как героически их потом преодолевал! Но здесь, в глухой тайге с чистым небом и завораживающим водопадом, его несомненно правдивый рассказ с подробностями не достиг намеченной цели. Мне показалось, что он хочет слегка шокировать меня, городского натуралиста. Ну что ж, естественное человеческое желание, даже для такого опытного профессионала. Только вот откуда он знает, как я отреагирую?
– Да-а, не шутки… – сказал я. И закурил.
– Точно, не охотник, – констатировал Георгич. – Охотник в лесу не курит.
Примерно такой оценки я и ожидал. Мы допили чай и стали собираться. Я снова пошел к водопаду, чтобы набрать в термос воды и залить костерок. Приближался вечер, закатная сторона неба над озером помутнела темно-серой дымкой. Солнце окунулось в нее, ветерок стих, и стало сумрачно. Поток ворчал глухо, недовольно и белел по всему ущелью, видно, за день накопил пены и хотел отдохнуть под ее одеялом.
– Дождь будет, – уверенно сказал Георгич, – надо домой попадать.
Вдоль тех же берегов мы отправились обратно к причалу. Береговые скалы в сумерках казались еще огромнее и мрачно молчали в безветрии.
– Погода у нас на дню по пять раз меняется. Ты, наверное, уже заметил.
Я кивнул.
– Что приуныл, турист? Не грусти, утром опять солнышко выйдет!
– Не сомневаюсь. – Мне удалось улыбнуться.
– Лучше о себе расскажи что-нибудь!
Правду рассказывать мне почему-то не хотелось. Слишком долго это и вряд ли интересно. Врать напропалую – тоже. Георгич отличит одно от другого.
– Я, Георгич, на военной пенсии. По состоянию здоровья. Вот, на мир любуюсь. С интересными людьми знакомлюсь. С тобой, например.
Расчет мой оказался верен. Он тактично не стал спрашивать меня о здоровье, а я опять перевел разговор на его персону. Мне и правда интереснее было бы говорить о нем.
– Что во мне интересного? – смущенно, но довольно улыбнулся Георгич. – Треть века в лесу провел, одичаешь тут. Правда, на здоровье пока, тьфу-тьфу, не жалуюсь. Опять же благодаря лесу. Воздух, тишина, психологических стрессов нет.
– Ну а семья?
– Тыл у меня крепкий. Жена давно привыкла, что я все время в лесу. Я и обоих сыновей с детства по лесам таскал. Теперь они взрослые, оба в институтах учатся. – Георгич призадумался и продолжил: – Но что-то лес их не тянет. Все вроде знают от меня и про охоту, и про рыбалку, а им город подавай. Раньше, помню, были мы с женой молодыми, а дети маленькие, так в одной комнатке жили, с печкой. Туалет на улице. Пацаны на одной кровати валетом спали, мы с ней на другой. Она в школе работала, детей учила, я учился заочно, тоже работал. Время шло, дети росли. Мы даже не ссорились никогда. Времени не было. Я постоянно в лесу, она в школе. Дети как-то… незаметно выросли, теперь у каждого своя жизнь. Старший вот жениться собрался. Приходится мне крутиться, туристов водить, деньги зарабатывать.
Он не смутился, сказав про туристов, да я этого и не ждал.
– Ничего, может, внуки по моим стопам пойдут! – сам себя обнадежил он.
– Говорят, внуки, они даже больше на дедов похожи, чем на отцов, – поддержал я в надежде услышать несколько искренних слов.
– Устаю понемногу крутиться. Хочется иногда отдохнуть. А внуки пойдут, некогда отдыхать будет.
И опять мне было непонятно, рад он этому или нет…
– Вроде бы рано мне еще на покой, а покоя хочется. Но не пенсионного покоя, а… умственного, что ли. Ты как считаешь, бывает такой?
Уже теплее, подумал я.
– Умственный? Бывает, наверное, если на все забить. Только ведь душа не всегда с умом согласна, верно?
– Да, была бы душа спокойна, и все остальное тогда не в тягость. А так вечно то одно, то другое. То суета бытовая, надоедливая, то, наоборот, соблазны всякие. И карабин получше хочется, финский или немецкий, и моторчик помощнее, японский бы… – Георгич прищурился и усмехнулся. – Да и сам я еще не такой уж и старый, а туристки иногда бойкие приезжают, глазками так и стреляют. Вот был недавно случай…
– Завтра-то куда поедем, Георгич?
– Завтра?.. А куда хочешь. Есть недалеко одна речка, можно кумжи половить, если интересуешься.
Я кивнул:
– Можно и кумжи.
– Завтра видно будет, – сказал он и замолк. Решил, видно, что не очень хочется мне слышать об этом случае с туристкой.
– Видел пароходик у причала? – немного погодя спросил Георгич. – Маленький такой? Это мой. Там внизу каюта, камбуз, газовая плита. Переночуешь там, а утром, как проснешься, позвони. Тут на горушке связь есть. Поедем куда-нибудь еще, если захочешь и если погода позволит. Ключ над дверью, за наличником.
Едва мы ступили на причал, пошел дождь. Редкий и крупный вначале, он вскоре помельчал и зачастил. Георгич попрощался со мной и уехал. Я натянул капюшон и пошел искать магазин. Мне захотелось выпить, а с собой я ничего не привез, чтобы не соблазняться. Ни души в деревне. Спросить не у кого. Я постоял немного на грязной дороге, посмотрел на свет в редких окошках, послушал лай почуявших меня собак. Потом вернулся на причал, открыл замок на пароходике и спустился в каюту. Лег и попытался уснуть.
Дождь шел всю ночь и утром не закончился. Проснувшись, я вспомнил, что вот так же в детстве, дождливым утром, почему-то хотелось быстрее добежать до школы, сесть за последнюю парту в ярко освещенном желтым светом классе, достать из портфеля постороннюю книжку и читать. Не обращая ни на кого внимания, а только делая присутствующее лицо. Хорошо, если урок неважный. Хотя он редко таким бывает. А еще лучше, когда учитель опаздывает. И «Остров сокровищ»! Остров сокровищ!
Под капюшоном я вышел с причала на дорогу, достал телефон, но связи не было. «Пойду посмотрю, какой сегодня вид с холма». Справа, за покосившимся забором, я разглядел старое, поросшее иван-чаем пожарище. Из высокой травы торчали печная труба и несколько черных бревен. Ближе к берегу уцелели маленькая баня и летняя кухня, сколоченная из горбыля. Дверь кухни приоткрылась, из нее вышел вчерашний страждущий. Он все так же плохо выглядел и двигался медленно, с усилием преодолевая свое тяжелое самочувствие. Мы одновременно остановились и посмотрели друг на друга. Не знаю почему, но я спросил:
