Ее брат увидел брешь между танцующими парами прежде Сэмюеля и, не мешкая, увлек туда пунцовую мисс Робертс.
Внимательно слушавшая этот странный разговор Ида удивилась, а вот Матильда оставалась невозмутимой. Они с Сэмюелем были теперь далеко от Иды, и она не могла их подслушать. Музыка несла Матильду, завладев ею.
Мисс Грегори кружилась в сильных молодых руках Сэмюеля. Иде казалось, что от пристального взгляда партнерши у него перехватило дыхание. Ее глаза говорили ему, что все остальные мужчины ничто по сравнению с ним. Служанка полагала, что подобный взгляд просто не может не разжечь огонь желания. Что же до Иды, то она чувствовала нечто сродни ревности и зависти. Она представляла себя на месте Матильды. Ее волосы, ее глаза, ее улыбка кажутся Сэмюелю столь же очаровательными, как и у его покойной невесты. Ида попыталась представить, как приятно ощущать прикосновение его мягких губ…
Покружившись по залу, Сэмюель и Матильда вновь очутились недалеко от нее, и Ида опять смогла подслушать, о чем они говорят.
— Почему вы не сказали, что уже навещали меня? — спросила Матильда.
Ида напряглась, прислушиваясь к каждому слову. Она была не уверена, что все правильно расслышала.
Сэмюель тряхнул головой, кружа Матильду в танце.
— О чем вы? — спросил он, улыбаясь.
— О Константин-холле, — произнесла Матильда. — В тот день вы приехали ко мне… Почему вы не сказали, что однажды уже навещали меня?
Иде показалось, что мистер Хакетт неожиданно испугался.
— Я ведь права, Сэмюель? — сияла Матильда. — Вы навещали меня прежде… И дали мне задание.
Ее лицо озарилось триумфом.
Сэмюель нахмурился, словно услышанное его озадачило, однако Иде показалось, что он доволен тем, что разговор принял шутливый оборот.
— Боюсь, я вас не понял.
Матильда замерла. Танцующие пары сворачивали в сторону, стараясь не натолкнуться на нее.
— В таком случае я должна помочь вам понять, — громко и четко произнесла Матильда.
Она больше не улыбалась.
Сердясь из-за того, что ее отослали за прохладительными напитками именно в тот момент, когда жадное любопытство требовало, чтобы она находилась рядом с танцующими и могла и дальше слушать удивительный разговор, Ида, вернувшись, обнаружила, что Матильда и Сэмюель сидят на тюках прессованного сена, разложенных вдоль длинной стены, неподалеку от того места, где проведенная мелом толстая черта разделяла бальный зал на две части. Первая половина была отведена для представителей «местечковой аристократии», состоящей из банковских клерков, солиситоров, врачей, разнообразных гражданских служащих, почтальонов и владельцев магазинов, а также членов их семей. На второй половине лихо танцевали их слуги и прочий люд, испытывающий страстное желание однажды пересечь эту линию, но пока еще не имеющий для этого достаточных материальных средств. С точки зрения Иды разница между этими двумя группами была небольшой. Все разоделись в лучшие наряды и веселились от души.
Ида поднесла прохладительные напитки: Сэмюелю — пивную кружку бренди со льдом (в просторечье этот напиток был более известен как смэш), а Матильде — чашечку фруктового пунша.
— Ида, ты знакома с мистером Скьюсом?
Служанка вздрогнула, осознав, что ее хотят представить. Нервный молодой аптекарь сидел на тюке прессованного сена рядом с Матильдой — возле меловой черты.
— Да, мисс, я знакома с мистером Скьюсом.
Фармацевт почесал у себя под носом, прежде чем опять взглянуть на Сэмюеля. Прерванный разговор возобновился.
— Я вновь хочу выразить мисс Грегори соболезнования по поводу кончины ее сестры, — произнес Скьюс.
Ида догадалась, что, подобно ей, Сэмюель ненадолго отлучался, и, пока он отсутствовал, на сцене появился мистер Скьюс. Фармацевт выглядел так, словно предпочел бы находиться где угодно, лишь бы не разговаривать с обитателями Саммерсби. Он снова нервно потер у себя под носом и засопел.
— Соболезнований, которые вы выразили на кладбище, вполне достаточно, — сказал ему Сэмюель.
— А что произошло на кладбище? — удивилась Матильда.
— Мы встретили там мистера Скьюса, — произнес Сэмюель, — у могильного камня. Помните?
— Даже если не помните, ничего страшного, мисс Грегори, честное слово, — заверил ее Скьюс, снова громко засопев.
Ида заметила, что его глаза покраснели и слезятся. Она решила, что всему виной пыль, которая поднималась от тюков с сеном.
Нервный фармацевт явно не произвел на Сэмюеля особого впечатления.
— Ах да, конечно! — кивая Скьюсу, воскликнула Матильда. — Как мило с вашей стороны проделать столь долгий путь, чтобы почтить вниманием могилу моего отца.
— Разве они приходили не для того, чтобы навестить могилу покойной жены мистера Скьюса? — громко спросила Ида.
Матильда заморгала и повернулась к Сэмюелю.
— Мистер Скьюс сказал мне, что именно он обнаружил труп моей сестры. Это, должно быть, подействовало на него весьма удручающе.
Ида едва не ахнула, узнав такую потрясающую подробность, однако одного взгляда на лицо Скьюса было достаточно, чтобы усомниться: а правда ли это? Уж слишком испуганным он выглядел.
— Конечно, удручающе… — выдавил он из себя.
Сэмюель хранил молчание.
— Как она умерла, мистер Скьюс? — спросила Матильда.
Ида старалась сделать вид, будто не ловит каждое сказанное слово.
— Матильда, разве такой разговор уместен на балу? — произнес Сэмюель.
Покрасневшие глаза Скьюса встретились со взглядом Сэмюеля, но фармацевт все же ответил на вопрос Матильды:
— Полагаю, это была роковая случайность, мисс Грегори. Во всем этом трудно разобраться, честное слово.
— Как ни странно, прежде мне не приходило в голову об этом спросить, — задумчиво проговорила Матильда.
Ида видела, как Сэмюель покосился, чтобы убедиться в том, что мисс Грегори на него смотрит.
— Или я все время об этом спрашиваю? — поинтересовалась Матильда и, не дожидаясь ответа мистера Хакетта, обратилась к Скьюсу: — А что означает выражение «роковая случайность»?
Фармацевту, казалось, было нелегко подбирать подходящие слова:
— Ну… иногда человеческое тело просто отказывается жить дальше… Так бывает. За то время, что я работаю с доктором Фоулом, подобное случалось довольно часто… честное слово… Тем, кто остался жить, совсем непросто понять причину происшедшего…
Матильда кивнула.
— Человеческая жизнь — великая тайна, — заявил Скьюс.
Вытащив из жилетного кармана носовой платок, он первым делом вытер лоб и только после поднес платок к носу. В бальном зале было душно и жарко, и мужчина сильно вспотел. Он поскреб ногтем над верхней губой. Из-за того, что Скьюс постоянно чесался, его ноздри воспалено покраснели. Глаза беспокойно оглядывали зал, словно искали путь к спасению.
