После деловой болтовни мы отправились в свой отель в центре города и прекрасно поужинали в его ресторане, а потом пошли гулять по улицам и проспектам шедеврального города. Мы заходили в каждую забегаловку и Фей заказывал самый дорогой коньяк или ликер, а поэтому скоро мы назюзюкались и на заплетающихся ногах отправились в свой номер.
Я, привыкшая к нордической уравновешанности Дельца, даже мысленно не напрягалась по поводу того, что мы будем спать в одном номере. Фей вышел после душа совершенно голым, а я, чтобы не смущаться его видом, сразу прошла ванную и стала набирать себе воду. За шумом воды я не услышала, как открылась дверь, а когда увидела Фея, то он уже лез ко мне в ванну. От неожиданности я закричала и стала судорожно прикрываться занавеской, но это лишь рассмешило и раззадорило наглеца, который стал пробовать обнять меня и прижать к себе. Мне удалось вырваться из пьяных объятий Фея и мокрой убежать в комнату.
Кровати стояли уже сдвинутые вместе, окончательно подтверждая намерения Фея. Видно, раньше он не спал с женщиной в одной комнате и на разных кроватях, а поэтому и воспринял возникшую ситуацию, как руководство к действию. Фей не стал принимать горячую ванну в одиночестве, а выскочил, как ошпаренный, за мной и со всего разбега набросился на меня, подмяв всю меня под свой шарообразный живот. Я задохнулась от тяжести и почувствовала, что кричать бесполезно – не поможет, да и не красиво компрометировать Фея, который посчитал мое согласие спать в одном номере всего лишь женским кокетством, а не чисто экономическим соображением. А поэтому надо прекратить сопротивление и пусть он хотя бы расслабится.
Я совершенно не думала о собственном удовольствии, когда совершенно спонтанно у меня случился оргазм чудовищной силы и меня просто выключило из жизни – я умерла. Сознание возвращалось с трудом и только от того, что Фей с перекошенным от страха трезвым лицом тряс меня за плечи, скороговоркой причитая мое имя. «Не буди лихо, пока оно тихо». Сознание вернулось, но тело оставалось совершенно ватным и не послушным: я открыла глаза и еле шевеля губами, через силу, улыбнулась и успокоила любовника, что со мной все в порядке и «скорую помощь из Норвегии» вызывать не надо. Когда до Фея дошло, что это был не сердечный приступ, а мой зверинный рев был не от болевого шока, его радости и удивлению не было границ, и «нефритовый меч» снова был готов к нападению и боям без правил…
Впервые в жизни я спокойно заснула в объятиях мужчины и мне не мешали его близость, прикосновение и громкое дыхание, уснувшего воина-победителя.
А утром мы сновали стали чужими и далекими друг от друга людьми, как будто и не было ничего, а если что и было, так только смутным воспоминанием, сном, волшебной сказкой. Расставались мы в Осло: Фей буднично поблагодарил за хлопоты и протянул, свернутые трубочкой, три тысячи. У нас не было такого уговора и поэтому я отказалась от денег, объясняя ему, что он не должен мне какие-либо деньги, что он и так сильно потратился за дорогу. Тогда Фей решительно сунул мне деньги в руки и сказал, что я заработала эти деньги не в постели, а честным трудом, и поэтому обязана их взять.
В общем-то, он был прав, и за секс следовало платить ему, а не мне. Интересно, а если бы интима не было, он бы все равно дал эти деньги? Пересилив себя, я взяла их, потому что знала, что дома денег нет.
* * *
Одвард встретил меня испытующим, настороженным взгядом, пытаясь проникнуть в самые потаенные уголки моей души, пытаясь понять насколько хорошо прошла поездка. Мне не было стыдно за свой поступок – все было красиво и честно по отношению друг к другу: никто никому ничего не обещал. Я, конечно, могла бы насочинять и приукрасить, как Фей подло изнасиловал меня и пытался отмазаться деньгами. Я чувствовала, что Одвард, зная сплетни про Фея, ждет моих обиженных претензий в его адрес. А уж муж не приминул бы ими воспользоваться, чтобы пошантажировать и вытянуть деньги из, пусть и одноразового, любовника жены. Но мне слишком была дорога та ночь любви и счастья, чтобы сейчас ее обгадить и дать возможность мужу сделать на этом деньги.
Пусть муж думает, что хочет – в меру своей распущенности, я не должна ему отчитываться, а тем более подставлять другого человека. Лишь в конце своего повествования о поездке я призналась, что Фей, почему-то, заплатил деньги за проведенную экскурсию. Одвард тут же объяснил, что Фей с моей помощью получил прямой контакт с производителем и на этом он сможет отлично заработать. Одвард, как всегда, легко считал чужие деньги. Я не знала наверняка, какими интригами занимается мой муж у меня за спиной, но и Фей не спешил с заказами российских дач, несмотря на солидную выгоду от их перепродажи. Я лишь подозревала, что муж, как всегда, хочет при нулевом вложении своих денег, получить максимальную выгоду от проведенной сделки, а это не устраивает нормального бизнесмена, рискующего своим капиталом в одиночку.
Я была рада, что меня оставили в покое, что муж пока работает, что мы купили красивую мебель в гостинную, большой плоский телевизор и теперь можем собираться за одним столом, чтобы отмечать праздники и дни рождения. Это я, а не Одвард, умудренная собственным опытом выживания в Норвегии, нашла последний комплект гостинной мебели и уговорила продавца продать ее за полцены. Я не видела в этом чего-то постыдного: одни – миллионеры, на велосипедах ездят и даже мобильниками не пользуются, то ли жалея деньги для себя, то ли довольствуясь малым, другие – нищие, пыль в глаза пускают и тратят последние деньги на какую-нибудь бесполезную, дорогую ерунду, которую потом вынуждены продавать за бесценок, а я хочу жить комфортно и красиво с минимальными тратами, потому что вынуждена экономить.
Делец, например, отходил весь год в одной паре обуви, но я не стала его за это меньше уважать, а его друзья и знакомые каждые полгода меняли крутые тачки, часы и целые гардеробы одежды, и я не стала их за это уважать больше. Многие пытаются привлечь внимание и признание через публичные выступления, экстравагантную одежду, эпатажное поведение, чтобы создать вокруг себя ощущение новизны, повысить свою самооценку и значимость. Но и это потом становится привычным, будничным и скучным – и все начинается по кругу, с начала. Это все равно, что смотреть одну и ту же пьесу только в разных декорациях – скучно.
Жаль, что у меня нет возможности закончить свой самый интереснейший в жизни эксперимент над собой, благодаря которому я спокойно могу сказать, что не зря жила на свете и мне известно истинное предназначение и счастье человека – познать себя, чтобы чувствовать Волю Божью и смиренно, добровольно и радостно следовать ей.
Если бы я могла передать словами ощущение подлинного счастья и Божьей Любви, которое ждет нас там, за порогом наших грехов и мерзостей…, но это не возможно, как не возможно передать звучание классической музыки с помощью жестов руки. Для меня однозначно глупо искать подлинную новизну ощущений вокруг себя, а не в себе.
* * *
Каждодневная почта приводила меня в слегка панический трепет, потому что приходили десятки писем от кредиторов с требованиями своих денег. Свои письма Одвард не распечатывая выкидывал, но не в этот раз – открыв толстый конверт, он стал внимательно читать какие-то официальные бумаги, а потом швырнул их и сказал, что если мы это не подпишем, то оба сядем в тюрьму за мошенничество против Покупателя. Бумаги были из суда – и все, что я смогла понять, так это требование в признании своей вины.
