– Поднимись, геральдист, – сказал Олен. – Ты понадобишься, когда мне придется доказывать, что я не безродный выскочка, невесть как очутившийся на троне. Ты помнишь те аргументы, что приводил в своем доме?
– Конечно! – Фрамин Макриго тряхнул белой головой. – Утолщение позвоночника, форма черепа и носа, родинка, точно такая же, как у деда, кровь, что вскипает в истинном свете. Я готов повторить все это, когда…
– Послушай, Олен, – вмешалась Саттия, – а почему ты доверяешь тому разряженному хлыщу в бархате? Мне кажется, он запросто предаст тебя.
С момента разговора в «Дубовом листе» это был первый раз, когда она впрямую обратилась к Рендаллу, и тот даже немного смешался.
– Да, доверяю… – ответ, тем не менее, прозвучал достаточно твердо. – И деваться мне некуда. Хотя моя голова набита воспоминаниями о том, как правили мои предки, Редер ари Налн куда лучше знает, как сделать так, чтобы слуги не разбежались, и разбирается в том, кто чего стоит в Безарионе.
– Ему тоже некуда деваться, – сказал Макриго. – Ари Налн, в гербе – золотая куница на синем поле слева и три серебряных розы на алом поле справа, – род захудалый и бедный. Его возвысил консул, выделил за способности, и сам по себе Редер – никто. Поэтому он будет изо всех сил цепляться за место при троне. Кроме того, среди его предков не было предателей.
– Я видел в нем страх… изумление… – медленно проговорил Рик, – что неудивительно для разумного, попавшего в такую ситуацию… но спрятанного за поясом кинжала не разглядел. Он и вправду станет служить верно.
Старый геральдист выпучил глаза, будто только что заметил уттарна, и пробормотал:
– Ничего себе…
– Фрамин, – сказал Олен. – Твой дом разрушен, но я надеюсь, у тебя есть, где поселиться. Я полагаю, что благородный Вилоэн тар-Готиан тебя проводит.
Сельтаро склонил голову, точно получил приказ от собственного императора.
– Почту за честь, – сказал он.
– И я пройдусь с ними, – гордо заявила Саттия. – Надеюсь, что нас потом пустят обратно в замок?
– Пустят, – кивнул Рендалл, думая, что от этой несносной девчонки он натерпелся не меньше, чем от Харугота. – Геральдист, когда будет нужно, я пришлю за тобой гонца.
Фрамин Макриго принялся кланяться, точно настоящий придворный, так что тар-Готиану пришлось взять его под руку и потащить за собой. Саттия пошла за ними, захлопнула дверь. В тронном зале остались четверо мужчин и валявшийся на полу сытый оцилан.
– Тебе нравится сидеть на престоле? – спросил Харальд с ехидной улыбочкой. – Зад еще не натер?
– Нет, – ответил Олен. – Но чувствую, что скоро натру. Хотя меня больше волнует другое – слова, произнесенные Харуготом перед смертью. Насчет богов и того, что именно они стали виной тому, что Алион падает в объятия Предвечного Льда. Он говорил правду или соврал? Или Внешняя Тьма искорежила ему рассудок?
И он требовательно посмотрел на Рика.
– Госпожа может лишить разума, – неохотно признал тот, – если обращаться с ее силой неосторожно. Но тот, кто правил этим городом до тебя, обладал острым рассудком и сильнейшей волей. То, что он совершил в последние мгновения перед гибелью, собой заткнув дыру, недостижимо даже для меня. Что же касается богов… мой народ мало занимался ими, мы стараемся не тревожить бессмертных, не вызывать их любопытства. Миры опускаются и поднимаются, это правда, но причастны ли к этому боги? Честно, я просто не знаю…
– А ты Бенеш, что скажешь? – Рендалл глянул на молодого мага.
– Семя прорастет и жизнь станет бессмертна, – ответил тот, – всякий спасен будет, и тот, кто не облачен в тленную плоть… Араим Голая Голова в трактате «О природе богов» писал, что мощь их, пришедших извне, чужда сущности миров, и посему она искажает сотрясения глубокого сердца, и то начинает биться в одну сторону, да. Это и приводит к движению. И оно…
– Короче говоря, Харугот сказал правду? – поспешно вмешался Олен, поняв, что объяснение может затянуться надолго.
– Ну, это не доказано… но, в общем… э, да, – Бенеш заморгал и довольно неуверенно пожал плечами.
– За века странствий я наслушался всякого, – задумчиво проговорил Харальд. – Видел самых разных мудрецов, жрецов и пророков. Но больше всего мне запомнился один, сказавший, что «для начала почини крышу хижины, а затем уже думай о перестройке города».
– Это верно, клянусь Селитой, – кивнул Олен. – Надо разобраться с империей, а затем размышлять об Алионе. Осмотрим замок. Необходимо выяснить, что за хозяйство мне досталось.
Он поднялся с трона, сбежал по ступеням, носком сапога несильно ткнул в бок Рыжего.
– Пошли, мохнатый, – бросил Рендалл.
– Мяу, – сказал кот, выражая недовольство тем, что после еды ему не дают подремать. Но все-таки поднялся и, зевая, поплелся вслед за хозяином.
На лестничной площадке за дверями Олен наткнулся на ари Нална, спорившего с молодой статной женщиной в роскошном светло-синем платье. Темно-русые волосы ее были уложены в причудливую прическу, а за спиной стояли две девушки, наряженные в цвета хозяйки.
При виде Рендалла и его спутников голубые глаза женщины округлились, она поклонилась низко и подобострастно. То же самое мгновением позже сделали служанки.
– Мессен, – сказал ари Налн. – Перед вами благородная супруга… э, бывшего хозяина замка… урожденная Идис ари Охоллар, – жена Харугота принадлежала к древнему и богатому роду. – И она…
– Ах, ваше императорское величество! – перебила его аристократка. – Вы должны понимать, в каком горе я нахожусь. Гибель супруга потрясла меня до глубины души, и я…
Олен готов был поклясться, что стоящая перед ним женщина не испытывает какой-либо печали. Она тщательно скрывала радость по поводу того, что потеряла мужа, и изо всех сил изображала потрясение.
– Обманывать нехорошо, – сказал Рендалл, и Идис осеклась. Взглянула на него прямо, и тут же снова опустила взгляд. Охватившая ее растерянность, похоже, была ненаигранной. – Даю тебе час, чтобы покинуть Золотой замок. Надеюсь, что алчность не возьмет верх над благоразумием.
– Я поняла, мессен… – она поклонилась вновь.
– Позволяю удалиться. – Олен поморщился, до того надменно-властно прозвучали эти слова.
Но если он сразу не покажет, насколько уверенно и жестко будет править, не задаст правил, не сильно отличных от тех, что были в ходу у предков, никто из родовитых таристеров не примет его всерьез. Никто не будет повиноваться императору, не способному вести себя так, как положено.
Ари Налн проводил урожденную Идис ари Охоллар неприязненным взглядом, а затем сказал:
– Я распорядился насчет погребения, мессен. Воины городской стражи вскоре займут места у ворот и на стенах.
– Очень хорошо, – кивнул Рендалл. – Полагаю, что ты, Редер ари Налн, будешь и далее исполнять обязанности канцлера. А теперь покажи мне мой замок, и в первую очередь – покои Харугота.
