— Как это сидит? Где сидит? что за бред? За что сидит? Толком ты можешь объяснить, мне что теперь, блин, каждое слово из тебя клещами вытаскивать?
— Бандит вонючий! Вор! На второй день как ты сбежал её и забрали.
Прямо из офиса в наручниках увезли. Позор-то какой! И с института вас теперь отчислять хотят! Менты уже везде приходили. К ним домой, ко мне домой, к Стасу, в институт… Зачем ты это всё?
— Да Веронику-то за что? Она и не знала ничего! А что же мне делатьто теперь? А?
— Думать надо было раньше. Погубил девчонку, сволочуга. Все вы, мужики, одним миром мазаны. Животные.
— Да заткнёшься ты уже!! И так не по себе… Как же нам быть — то теперь, а? Юль? Ты хоть знаешь, где они её держат, кто этим делом занимается? Может, что сделать нужно, чтоб отпустили?
— Мама её всё знает. Она Веронике каждый день кушать носит туда.
Там даже не кормят. Говорят — будим кормить после перевода в тюрьму. В тюрьму, понимаешь, ты, идиот?
Глория шумно глотает сопли.
— Да не хнычь ты! Узнай мне все, кто там её делом занимается, как с ним тет-а-тет связаться, а я завтра перезвоню. В это же время, не смотайся никуда, смотри. В крайняк — сам приеду, сдамся им, вытащим мы Вероничу нашу, не боись.
— Сам и узнавай, умник. А вдруг меня тоже посадят? Мы же знакомы с тобой. Скажут «помощница». Там менты с молодыми девчонками знаешь, что выделывают?
При этой мысли у меня похолодело нутро.
— Юленька, помоги, пожалуйста. Помоги! Никто тебя не посадит, ну, подумай, что ты сделала-то? А вот если меня раньше времени хлопнут, какой с того толк? Вытащим мы её, ручаюсь, только помоги, а? Никак без тебя!
Она ведь твоя лучшая подруга, а друг познаётся в беде! Ну не бойся, Юленька! Ты ведь такая смелая, умная, красивая! Юля! Вспомни, как мы смеялись над мологвардейцами, типа придурки какие, а вот на тебе, видишь, как бывает в жизни. Надо её вытаскивать, а сделать это можем только мы с тобой на всем белом свете, понимаешь? Надо пройти за друга по минному полю.
— Ладно-ладно, знаю я тебя как облупленного и замашки твои как у фавна похотливого… «Молодогвардейцы» — поумнее чего не пришло в голову, а? Ты типа Олег Кошевой, что ли? Уголовник ты мелкий, вот и всё.
Не для тебя, урода, для подруги все сделаю! Заеду, сегодня к Вероникиной маме на работу, все узнаю.
Юлюся, умоляю, завтра в это же время через два прозвона позвоню.
Если проблемы — бери трубку сразу. Если норма — отвечай через два полных прозвона. Понимаешь?
— Лана. Через два прозвона…
* * *
… За эти пару лет я привык проходить съем автоматически. Автопилотом. Вошёл в жилую с вениковой рожей, подошёл к знакомому надзору, желательно Гансу или другому коррумпированному элементу, приподнял штанины, продемонстрировал носки с понтами — «вот вам, ищите» — и на мягкую посадку в нарядную. И по этой схеме — из съёма — в съём.
Но сегодня меня на входе в жилую уже караулит оперативник Рашид. Это еще круче. Будем вплывать под защитой пушек ядерного ракетоносца. Мог тракторной тележкой груза втащить.
Он нормальный мужик, Рашид. Учился в Ташкенте, в ментовской школе. По-русски хорошо говорит и дяде предан. Наш человек.
Сердце моё сразу успокоилось. Рашид тоже заметил меня, и, вырвав из толпы, ведёт теперь в сторону нарядной. Думаю, самое страшное — позади.
— Рашид-ака!!! Как здоровье?
Это очень странный вопрос — «как здоровье?». Вопрос вклинился в наш диалог из узбекского. Сказывается культурное влияние. Восточный этикет требует заполнения устной анкеты перед тем как перейти к сути дела. Хотя, по-моему, спрашивать у крепкого сильного молодого человека «как здоровье» — будто он прикованный к койке доходяга, это, по-моему, полный идиотизм. Особенно если учесть что мне по большому счёту насрать на здоровье большинства здешних собеседников.
— Вы знаете, Рашид — ака, ЧТО я принёс?
— Знаю, все знаю. Не тарахти! Вся операция на контроле. Работаем многоходовую комбинацию. Не дёргайся. Сядешь в нарядной и будешь ждать пока не заберут груз. Потом — шуруй в барак. Всё. Ясно? Вопросы?
— Рашид-ака, но ведь там…
— Да не бурухтань, я тебе сказал. Отдай груз гонцам и пошёл в барак спать. Это указание Дяди, понял? Тебе больше ничего знать пока не полагается. Где баксы?
— В носках.
— Давай сюда. Инструкции понял? Жди их здесь. И ничего, никому не болтай.
— Хорошо-хорошо, Рашид-ака, всё понял.
Жду Донча, наверное, пару часов. Нету. Пережидает в бараке. Продуманный лещ. Плоский и скользкий. Ждёт вечернего отлива ментов из зоны. Когда останутся дежурный по колонии офицер из штаба, ДПНК, четверо надзоров ночного наряда и пара отрядников. И это на четыре тысячи человек. Если бы не воровской закон и понятия — ни за что этой горстке не удалось бы держать под контролем всё наше разношёрстное население.
Воровской ход в зоне это религия, папское христианство времён суровой инквизиции. Система морально-этических установок созданных правящим классом для облегчения управленческих функций.
Именно так бы это охарактеризовал мой папа, преподаватель обществоведения.
Тащить заточки из административной зоны, где расположена нарядная, в самый низ к девятому бараку, где свил себе гнездо положенец — прямо сейчас — это сюжет для остросюжетного боевика. А когда количество ментов уменьшится втрое — уже намного легче.
Выставил потихонечку, не спеша, карточки на завтра. А то у меня было пару раз с похмелюги, целыми бригадами людей терял, забыв прихватить десяток-другой карточек на развод. Хорошо хоть надзоры уже третий год бояться поднять на меня не то, что руку, голос лишний раз стараются не повышать.
Потом быстро, оглядываясь по сторонам, как уличный пёс-бродяга, проглотил чей-то плов в миске.
Кто-то из ушлых нарядчиков жилой вытащил днём из комнаты свиданий и припрятал. На потом. Разве же можно без холодильника такие вещи… Пусть спасибо скажут, а то бы отравились все на хуй.
Жду морского конька-горбунка. Гляжу в оконце на отползающих в посёлок усталых ментов. Провели весь день в тюрьме напротив дома, теперь перемещаются домой — напротив тюрьмы.
Ещё раз с чувством приступаю к прочтению главного литературного произведения покойного министра Щёлокова — «правил внутреннего распорядка». Это как Достоевского заново читать — каждый раз открываешь что-то новое, глубокое.
Потом решил пальнуть пятульку анашички. Время от неё, конечно, потечёт ещё медленней, но интересней. Любое слово Щёлокова тогда сразу превратится в откровение уровня Шримад Бхагаватам.
Помещение нарядной находится в так называемой административной зоне. Здесь находятся здания штаба колонии, санчасти, штрафного изолятора, магазина, и стеклянного как аквариум кабинета дежурного помощника начальника колонии. Административная зона отделена от жилой узким перешейком. Чтобы легко можно было отсечь админ от остальной зоны в случае бунта. Здесь не самое дружелюбное место для поклонников лёгких рекреативных наркотиков типа марихуаны.
