Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
* * *
Сказано, сделано! Взошёл богатырь на дозорную вышку, взял лук, вложил в него стрелу лихую и первым же могучим выстрелом снёс Кудре брови вместе с черепом, хоть тот и поставил палатку на расстоянии недосягаемом. Так стрела б и не долетела, кабы её не Васька пустил…
Оставшись без вожака, татары дрогнули и отступили. И надо сказать, сделали они это вовремя, потому что Василий-пьяница, вооружившись могучим перначом-булавой с железными перьями, уже направлялся к городским воротам…
* * *
Кроме Василия, в гриднице собрались многие славные богатыри. Вот сидит одесную князя его дядя Добрыня. Добрыня самый уважаемый среди гридней. И не потому, что воевода, а по опыту и силе немереной.
Рядом с ним восседает Алёша Попович, что приехал из Ростова – молодой, румяный, белокурый. Для девок – ах! Для супостатов – страх! К тому же рядом с ним всегда верный работник, силач невиданный Еким Иванович, который в ратном деле заменяет целую дружину. Без Екима Алёша – никуда. Еким и о конях позаботится: пустит в луг, водой напоит. Еким и Священное Писание почитает, ибо Алёша больше слушать любит, для чего Еким грамоте учен.
А вот и Дунай Иванович, пришелец из чужих стран. Дунай горделив осанкой и буен духом. Про него мало что известно, а сам о себе он говорит, что служил в семи ордах семи королям. Но пришёл, наконец, к Владимиру, да ещё и породнился с князем, который вызвался стать шафером на венчании Дуная и дочери литовского короля – королевичне Настасье.
А вот и Чурила Пленкович – щёголь и красавец, обитающий в малом Киевце. Этот не только толк в булате знает, а и в одёже разбирается не хуже какого портного. Ему сам князь поручил платье выбрать для новобрачной Дуная. Так он до того расстарался, что Настасья на свадьбе саму княгиню Анну превзошла. С тех пор Пленкович с Дунаем друзья – не разлей вода!
Со щёголем Чурилой может сравниться разве что Дюк Степанович. На этого богатыря глянешь – глаз не оторвёшь! Шелом и бармица у него до блеска начищены, обоюдоострый меч булатный клинками сверкает, кольчуга серебрится, стрелы перевиты аравийским золотом, а наконечники смарагдами и яхонтами горят. Все гости на него дивятся, когда он на пиру княжеском является.
А вот и Михайло-Казарин, тоже богато вооружённый. И не одним мечом, но и молитвой крепкой. Как в Киев из похода вернётся, так все церкви обойдёт: сперва Христа-Бога сердечно возблагодарит, потом Его святым и чудотворцам спасибо скажет, а уж затем и Владимиру-князю в пояс поклонится.
Сидит на пиру и Поток Михайло Иванович. Раз попросил его князь настрелять гусей и перелётных малых уточек. А просьба княжеская туже приказа. Потому не пьёт Поток ни пива, ни вина, молится Богу и идёт на сине море. Настрелял гусей-уток и вдруг видит белую лебедь, через перо серебряную, а головка увита красным золотом и усажена скатным жемчугом. Взял Поток лук, вложил калёну стрелу, но сказала лебедь: «Не стреляй меня, Поток Михайло Иванович, я, может быть, пригожусь тебе», – и вдруг обернулась красной девицей. Поток воткнул в землю копье, взял девицу за белы руки, поцеловал в уста. И стала она ему женой верной и народила детишек, и все как один – богатыри!
А ещё в светлой гридне сидят: Иван Гостиный сын, который на своём жеребце всех княжеских коней обогнал; и Иван Годинович, что победил злого царя Афромея; и Вавило, что со скоморохами иноземное царство погубил; и Глеб Володьевич, что все загадки безбожницы Маринки Кайдаловны разгадал, а самой голову отсёк; и бедняк Хотен, который за свою мать вступился и целое войско разбил; и Ставр-боярин из земли Ляховецкой, чья жена в ратных состязаниях всех княжеских гридней одолела.
А окромя тех ещё много людей знатных. На почётном же месте, как раз супротив князя, богомольцы-калики сидят – не пьют, не едят, а про свои странствия рассказывают.
ГДЕ ЛЮБОВЬ, ТАМ И СВЕТ!
К слову сказать, этот пир мог и не состояться. Потому что занятому торговыми делами Соловью Будимировичу некогда было голову поднять, а ведь чтобы приметить красну девицу, надо хоть изредка по сторонам смотреть.
Да и Запава Путятична могла легко проглядеть своё счастье, ибо с утра до вечера была окружена важными боярскими сынками, да велеречивыми купеческими, да статными княжескими гриднями, которые не жалели сил, чтобы произвести на красавицу неотразимое впечатление. К тому же во дворце упорно ходили слухи, что князь намерился одарить любимую племянницу неслыханным приданым. Красота же, помноженная на богатство, доводила пыл ухажёров до температуры кипения, поэтому даже зимой в тереме Запавы было натоплено.
Особо в амурных делах преуспели купец Вышата и сотенный Елисей. Первый был круглощёк и белокур, второй – чёрен и сухолиц.
– Моей Запава будет! – говорил Вышата.
– Нет, моей! – говорил Елисей.
Вышата задаривал Запаву разными дорогими безделицами, вроде заморской белой пыли, которой посыпают щёки, чтобы прибить румянец, или яхонтовых колечек червлёного золота цены несусветной.
Елисей же брал воинской прытью. Лихо закрутив усы, он выгибал грудь колесом под начищенной до невообразимого блеска кольчугой и ломал разные предметы, типа заранее подпиленных подков и надтреснутых мечей.
За это Запава иногда одаривала Вышату и Елисея лёгкой улыбкой, но им и того хватало: ведь на других женихов красавица даже не смотрела.
* * *
Лишившись отца, Соловей Будимирович быстро освоил суть торгового дела, которая, как ни странно, заключалась в том, чтобы не обманывать покупателей, с поставщиками товара долго не торговаться, а, главное, платить в казну сполна. Потому как выиграешь копейку, а проиграешь доверие. Ещё он заметил: чем меньше жадничаешь, тем больше доход. Однажды пожертвовал церкви столько, аж самому жалко стало, а через неделю подвернулась такая сделка, что капитал враз утроился.
Вот и стал молодой купец каждый месяц из доходов солидный куш беднякам раздавать. Ему говорят: «Уймись, прогоришь!» А он только в усы улыбается да знай своё гнёт. И не зря! Ведь посмотреть, где теперь эти советчики? Одни в долг живут, другие кое-как концы с концами сводят, а Соловей Будимирович верит Богу и богатеет!
И стала слава о нём расти. Мол, есть в Новгороде купец молодой, который и состояние себе сколотил, и ни одной души при сём не загубил. Просто чудо, а не купец!
Земля слухами полнится. Дошли эти вести до князя Владимира, и пожелал он на диво-купца посмотреть. И вот как-то доложили ему, что к пристани корабли Соловья причалили. Оделся князь голодранцем: лапти рваные, котомка худая, клюка в надсадинах. И Добрыню так же нарядил, и Ваську-пьяницу, чтоб, значит, охрана рядом была, если кто невзначай на свою голову нищего обидеть надумает.
* * *
Пришли, значит, на пристань, а там уже последний корабль разгружают. А у него на носу турья голова выточена, вместо глаз дорогие яхонты вставлены, вместо бровей чёрные соболи положены, вместо ушей белые горностаюшки болтаются, вместо гривы лисы чёрно-бурые косматятся, вместо хвоста медведи белые трепыхаются. Паруса на мачтах из дорогой парчи, канаты шёлковые. Якоря серебряные, а колечки на цепях чистого золота. Посреди палубы шатёр стоит. Крыт шатёр соболями и бархатом, перед входом волчьи шкуры лежат.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
