— Вот это романтик! — захохотал я, задетый его искренней прямотой. — Действительно, о чем с ними говорить — надо сразу действовать.
— До сих пор я чувствую запах земляники на своих губах, запах ее дыхания, — признался он.
— Запах ее жвачки, видимо. — Я был возмущен, нельзя же говорить о таких вещах так серьезно.
— Ты так и не заговорил с ней? — тихо и искренне спросил Карло.
— Я с трудом объяснил ей, что хочу, чтобы она пошла со мной к морю. Она кивнула и ушла, а я не мог понять, что означал ее кивок: что она поняла или что придет.
— Пришла? — Я устал подтрунивать над ним. Но Симоне этого не замечал в порыве любовной откровенности.
— Да. Я повел ее на пляж, там долго целовал, вдыхал запах ее волос и плавился от желания. Я разбудил ее огонь, и она в ответ на какой-то мой вопрос попросила: «Я не хочу разговаривать, лучше поцелуй меня». А потом почему-то замотала головой, уперлась мне в грудь горячими ладонями и сказала: «Нет». Хотя все ее тело говорило: «Да».
Я отпустил ее, потому что чувствовал: она не обманывает меня, в ее «нет» было столько страдания! Как ты думаешь, если я поеду в эту Армению, я смогу найти се? — обратился ко мне с неожиданным вопросом Симоне.
— Зачем? — искренне удивился я.
— Может быть, у нее был парень, и поэтому она не могла стать моей, а теперь она свободна и скажет мне «да»? — поделился он своей надеждой.
Вот тут-то Карло и произнес фразу, которая заставила и меня со спортивным азартом тоже перейти к действиям. Высокомерно глянув на этого красивого простака, он произнес:
— Каждая женщина свободна, если ее не держат взаперти, сколько бы парней или мужей у нее ни было. Мусульмане в этом отношении правы: жен надо стеречь.
Граппа развязала наши языки исподволь, не выдержал и я:
— Эдак мы все превратимся в бабских караульщиков, что ж, так, и ходить за ними по пятам?
— Не можешь по-другому, значит, ходи следом, — сухо ответил Карло.
— А ты можешь? — задал я лишний вопрос.
— Могу! — с вызовом откликнулся он, но сразу осекся, почувствовав, что сказал больше, чем следовало.
— Гляну на лыжи, — поднялся я из-за стола, предчувствуя победу над царапиной сегодня, над горой завтра и над женщиной в ближайшее время.
Они встали вслед за мной. Заливка удалась: Симоне с уважением пожал мне руку и стал выяснять тонкости процесса, а Карло покинул, мастерскую не попрощавшись».
Размышления Лобанова были прерваны веселым голосом заступившей на ночное дежурство медсестры. Она пришла сделать процедуры, предписанные врачами, и предложить кое-что сверх того. Больной попытался отклонить и уколы и ласки молодой яркой румынки, фигурка которой была привлекательной даже в бесформенной спецодежде медперсонала. Однако девушка, смирившись с отказом во внимании ее прелестям, была непреклонна в выполнении своего долга и вколола строптивому больному коктейль из обезболивающих и снотворных препаратов, который вскоре прервал размышления Анатолия, забывшегося тяжелым сном.
Глава 11
Вечерняя улица на правом высоком берегу Арно была освещена равномерным светом фонарей и переливчатым мерцанием окон в особняках, свободно разместившихся по обеим сторонам реки. Время ужина собрало под респектабельные кровы большинство жителей этого района.
«Опаздываю», — огорченно отметил адвокат Берти в ожидании, когда ворота гаража автоматически откроются и устранят последнюю преграду на его долгом пути к заслуженному отдыху.
— Витторио, ты опять опаздываешь, уже половина восьмого, — встретила его мирным ворчанием жена.
— Клара, дорогая, — привычно галантно обратился он к супруге, — мне пришлось съездить в Шамони, на обратном пути, как всегда, была пробка. Надеюсь, ты не накажешь меня за это холодной едой?
— Не помню в жизни случая, чтобы ты признал себя виноватым, а мне удалось бы скормить тебе холодное жаркое.
— Дорогая, ты вышла замуж за адвоката и гурмана, это мои единственные недостатки. Через семь минут я буду у стола. — С этими словами Берти прошел в спальню.
Как истинный гурман, Витторио не мог сесть за стол в опостылевшем деловом костюме. Вскоре он появился в столовой одетым по-домашнему: вельветовые седые, в широкий рубчик брюки, свободная рубашка в мелкую клетку и мягкий кашемировый свитер глубокого сливового цвета. Клара, чья красота с возрастом сменилась надменностью, ждала его в платье более светлого оттенка того же сливового цвета. На языке, понятном лишь им обоим, его одежда должна была продемонстрировать, что он чувствует вину за опоздание и ищет примирения. Они часто выясняли отношения с помощью гардероба. Сегодня, как положено верному рыцарю, Витторио был одет в цвета своей прекрасной дамы. Конечно, он не был рыцарем. Он был вечно манящей ловушкой для нее, серьезной и рациональной. Его самодостаточность и беспечность покоряли не только ее, она знала, что крепость их брака окружена бурными волнами его страстей и увлечений. Однако он всегда скрывался за ее бастионами, когда нужно было отстоять свою свободу (да, увы, главное в их браке для него была свобода): он был безоговорочно женат для всех своих подружек, что делало его независимым от притязаний каждой из них.
За ужином они говорили о посадках в саду, о смерти университетского приятеля, о планах на выходные. Клара привычно отметила, что суждения супруга тонки, но безответственны. А он подумал, что, обсуждая с ним домашние дела, жена давно уже не прислушивается к его мнению. Поэтому мысль о том, что завтра он увидит Кьяру, доставила ему особое, чуть мстительное удовольствие.
— Ну что твой русский? — почувствовав, что мысли увели мужа далеко от дома, поинтересовалась Клара.
— Нувориш. Представь, увез чужую жену, итальянку, между прочим, разбил машину, сломал ребра и хочет, чтобы я слушал рассказ об этом каждый день! Надо признать, у него отличный французский, несколько старомодный, а желание поговорить такое, будто он жил до встречи со мной с кляпом во рту. Рассказывал о своей интрижке, не имеющей никакого отношения к страховке. Я понял, что в России не умеют водить машины, вести себя, ездить на лыжах — в общем, ничего!
— Ничего? — Клара подняла густые брови и собрала горизонтальные морщины на невысоком лбу.
— Ну, пожалуй, книги писать умеют. Я перелистаю вечером «Идиота», чтобы лучше понимать психологию этого типа, — нашел муж, чем занять себя после ужина.
— Ты будешь с ним еще встречаться? — уточнила супруга.
— Да, поеду завтра прямо с утра, — произнес Витторио ключевую фразу всего ужина. И заботливо предложил: — Не бери машину, я тебя подброшу утром.
— Спасибо, я не знала и уже договорилась с Сержио, он заедет за мной, — отказалась Карла.
— За какие успехи ты его так поощряешь? — с ревниво-строгими интонациями спросил муж. Он почти не притворялся, мысль о том, что жена может принадлежать другому, была для него столь же неприятна, как перспектива увидеть чужого за рулем своей красавицы «Ланчи».
