Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
Сама Мак-Доналд – азартная леди, смахивающая на каледонскую[80]Мо Моулэм[81]. Только такие женщины и могут разбудить в потомках кельтов крепко заснувший патриотизм. Не разочарована ли она тем, как вяло началась эта кампания? Где громкие речи, исторический размах, манящие горизонты? Вот уже пятьдесят лет ШНП безжалостно вливает в уши электората свои романтические пиброхи[82]. Но теперь, когда страну отделяют от самостоятельности всего лишь одни выборы да референдум, партия вдруг принялась рассуждать о какой-то ерунде – новых монетках и операциях на бедре.
«Нет-нет, вы не правы», – возражает Марго. Скучная кампания говорит о том, что впереди серьезные, взрослые выборы, затеянные ради решения насущных проблем, – и больница, конечно, тоже важна. (Ну да, согласен. Я ведь там родился.)
«Мы должны перестать думать как большая страна и научиться думать как маленькая», – выразительно заявляет она. Квартет партийцев дружно подпевает своему лидеру: «Десять миллионов ног – хорошо, сто миллионов – плохо!»[83]. Потом она портит все впечатление, добавляя: «Главным вопросом на этих выборах будет война».
Война? «Именно». Пардон, но если вы упраздните Унию и выйдете из НАТО, кого будет волновать, что Шотландия думает о Косово, да и обо всем прочем? Какого размера окажется шотландский воздушный флот?
«Мы станем похожи скорее на Данию, или Швецию, или Финляндию. Смотрите, как хорошо живут финны. А ирландцы? Взгляните на Ирландию!» Так, значит, это наш новый идеал? Финляндия, страна бородатых пьяниц, или Ирландия, которая торгует Европой, как нищий разносчик газет своим товаром (я уж не говорю о том, как любят уклоняться от налогов ее вышедшие в тираж рок-звезды). Зачем Шотландии подражать этим убогим государствам? Почему она не может пойти своим путем – шотландским?
Устав от политики, я отправляюсь на поиски килта. Мне хочется, чтобы у меня дома был килт. Разумеется, я его никогда не надену, но это вещь из того же разряда, что огнетушитель или крестовая отвертка: мне просто приятно сознавать, что они у меня есть.
Покупать килт – отличное развлечение. Никто не спросит у вас, какую фамилию носили ваши предки и откуда вы родом, если вы придете покупать, скажем, фуфайку гернси[84], и не поинтересуется, умеете ли вы бросать лассо, если вы захотите приобрести пару ковбойских сапог.
Продавщица в Kinloch Anderson[85]говорит, что вокруг их продукции разгорелась настоящая война. Несмотря на презрение, которое выказывает к этим нарядам ШНП, шотландцы скупают их целыми гардеробами. Каледонская гордость идет в атаку без штанов.
Молодой дизайнер из килт-ателье на Королевской миле делает современные килты для поколения клубных гуляк (хотя в Эдинбурге нет клубов, достойных упоминания). Вы можете, если найдет такой стих, облачиться в пластиковый прозрачный килт, который снимет все вопросы о том, какое белье вы предпочитаете. Еще можно выбрать камуфляжную расцветку или, к примеру, деним.
С тревогой озираясь по сторонам, мой собеседник извлекает из запертого чуланчика самое провокационно-оскорбительное из всех платьев на свете. Я едва верю своим глазам. О ужас – килт, целиком сшитый из «Юнион Джеков»! Если уж это не подстегнет Эдинбург в его борьбе за самостоятельность, значит, он скорее мертв, чем жив.
Я напяливаю на себя этот кошмарный предмет туалета и встаю перед замком на Эспланаде. После того как третья американская женушка просит разрешения со мной сфотографироваться, я начинаю балансировать на грани нервного срыва. Потом ко мне подкатывает какой-то придурок в меховой куртке – видимо, служитель – и говорит, чтобы я убрался.
«Дело не во мне, поймите, сэр. Они на вас смотрят. – Он зловеще кивает на амбразуры в гранитной стене. – Вам придется уйти».
Похоже, что на свете есть вещи, которые даже здесь, в сердце города разума под охраной крепости, просто-напросто чересчур опасны – которые хуже свободы самовыражения, свободы прессы и даже свободы туризма, – и килт из «Юнион Джеков» принадлежит к их числу.
И вот я снова на тропе выборов вместе с доктором Иэном Маки, подающим надежды кандидатом ШНП от Центрального избирательного округа Эдинбурга, симпатичным терапевтом, искренним сторонником независимости и политическим девственником: для него это первая предвыборная кампания. Видно, что он новичок, поскольку обход квартир в агитационных целях он начинает с нижнего этажа. Старые волки знают, что лучше подняться на лифте наверх, а потом постепенно спускаться на своих двоих. Но в нем есть еще что-то необычное. Я не могу определить его акцент. Потом меня осеняет. Он говорит в точности как я! Передо мной редчайший мифический зверь – шотландский националист-англичанин.
Мы бродим по муниципальным домам поблизости от ямы в земле, будущей базы парламента, по дороге очищая почтовые ящики от листовок Шотландской социалистической партии («Легализуем марихуану сегодня!» – глюк по обкурке, ребята!). Я вежливо замечаю, что наши действия, вероятно, противозаконны. Он ухмыляется. Нет сомнений, что это самый радикальный политический демарш за всю его добропорядочную жизнь.
Эти дома – самые старые муниципальные постройки в Эдинбурге, и хотя они откровенно, вызывающе безобразны, они также чисты и опрятны, и в лифте пахнет лифтом. Несмотря на то что Эдинбург изо всех сил тщится выглядеть по-настоящему современным, передовым городом, его мидлотианское[86]сердце к этому не лежит. Оно противится урбанистическому гниению городского организма. Пусть Лит[87]превращен в подобие Годалминга[88]на море, пусть отцы города уснастили его самыми отвратительными образчиками казенной архитектуры по сю сторону Варшавского договора, но все это лишь оттеняет ошеломляющую красоту шотландской столицы.
Определенно, получить «На игле»[89]в качестве туристической брошюры было редкой удачей. Теперь японские туристы могут совершать прогулки «по уэлшевским местам» и наблюдать, как торчки стоят в очереди за своим традиционным метадоном у аптеки на Королевской миле, – она расположена прямо напротив Музея детства, и в этом, согласитесь, есть что-то символическое. И все же Эдинбург остается самым совершенным городом Европы. Окруженный холмами Брейд-Хиллз и скалами Солсбери, водами Лита и огромным вулканическим утесом, на котором стоит замок, он поистине выглядит как творение ангельских, а не человеческих рук. Естественно, в согласии со старой доброй традицией это означает, что его всегда ненавидели и презирали обитатели всей остальной Шотландии.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
