– Ну! – сказал Александр Сергеевич, поднимая бокал с прозрачной жидкостью.– За знакомство.
Большей гадости я в своей жизни никогда не пил – потому и закашлялся. Венедикт Владимирович дружески похлопал меня по спине и высказался в том смысле, что-де привыкайте, юноша, водка не мед – горло дерет.
Нельзя сказать, что стол был завален яствами, но еда на столе имелась. Я чуть было на нее не накинулся, чтобы хоть как-то смягчить горечь в горле, но, оказывается, по местному обычаю, после первой не закусывали. Пришлось осушить бокал еще раз, после чего я вдруг почувствовал, что отрываюсь от земли.
– А вы котлетку попробуйте,– предложила Натали.– Очень вкусные котлетки, ваше сиятельство.
От зазвеневшего серебряным колокольчиком голоса Натали Пушкиной у меня в душе запели соловьи, и я продекламировал:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
– Браво! – захлопал в ладоши Александр Сергеевич.– Приятно видеть молодого, интеллигентного человека, знающего наизусть мои стихи.
Пушкин хоть и выпил уже три бокала, но нисколько не опьянел – разве что смуглое лицо чуть побурело. На Бенкендорфе выпитая водка вообще никак не отразилась. Что касается Венедикта Владимировича, то он явно повеселел, снял галстук и расстегнул пиджак. Я было собрался напомнить ему об этикете, но потом передумал, а может, и просто забыл. Ибо буквально тонул в темных глазах прекрасной Натали, и, похоже, не было силы, которая могла бы вытолкнуть меня из их омута. Кроме всего прочего я, кажется, захмелел изрядно. А пьянство, как учили нас в Школе, чревато для резидента провалом. На всякий случай решил водку больше не пить, а ограничиться вином.
– Чему тут удивляться, Саша? Князь Мышкин учился в Швейцарии у далай-ламы! – сказал Венедикт Владимирович.– Можешь себе представить, какой там уровень образования.
– А как он выглядит – этот далай-лама? – спросил вдруг Бенкендорф, чем поверг меня в замешательство.
Откуда мне знать, как он выглядит? Я ведь ни разу его не видел. Похоже, на Парре не доработали с моей легендой... Пока я морщил лоб, пытаясь что-то соврать неправдоподобнее, на помощь мне пришел Жигановский:
– Сразу видно шефа жандармов. Вынь да положь ему особые приметы. Ну как может выглядеть далай-лама? Как папа или патриарх.
– Да,– на всякий случай кивнул я головой.– Именно так он и выглядит! – И тут же поспешил перевести разговор на другое, как нас учили в Школе: – А как вы в таких небольших апартаментах балы проводите, здесь же жутко тесно?
На лицо Александра Сергеевича набежала тень. Бенкендорф вздохнул, а Венедикт Владимирович начал мне подмигивать и сокрушенно качать головой – дескать, кто же такие бестактные вопросы задает? Оставалось только признать, что я действительно совершил крупный промах. Все-таки водка меня подкосила. К счастью, выручила Натали.
– Пустяки,– сказала она.– А балы мы здесь не проводим. Вот когда у нас был свой дом на Гороховой, там мы действительно отрывались по полной программе.
Венедикт Владимирович откашлялся и одарил Натали ослепительной улыбкой – однако глаза у него оставались почему-то сердитыми.
– У Александра Сергеевича был свой особняк. Да что там особняк – дворец! Но его пришлось заложить.
– Да,– закручинился Пушкин.– Карточные долги. Никак не могу побороть в себе эту слабость. А вы играете в карты, Никита Алексеевич?
– Играть играю, но никогда не проигрываю. А это, согласитесь, скучно – всегда выигрывать.
– Я тебя умоляю, Никита! – вставил свое слово Василий.– Не пудри людям мозги.
Спорить с оруженосцем я не стал – просто попросил принести карты. Между прочим, карты на всех планетах практически одинаковы. Есть, разумеется, местный колорит, но никаких кардинальных отличий. И набор игр приблизительно тот же. Словом, у меня были все основания полагать, что и Земля в этом ряду не исключение.
И я не ошибся в своих предположениях. Колода была самая что ни на есть обычная. Я сдал себе четырех тузов, Александру Сергеевичу – в знак уважения – четырех королей, Натали – четырех дам, а неверующему Василию – четыре шестерки. Его это страшно огорчило, и он тут же заявил, что я передернул.
Тогда я передал ему колоду и предложил сдать карты. Василий согласился и даже подмигнул Натали – что мне, к слову, не понравилось. Но поскольку Александр Сергеевич, увлеченный нашим спором не менее других, никак на это заигрывание не отреагировал, то я, естественно, промолчал, поскольку Натали мне не жена и не любовница. Утешило меня то, что Василий был посрамлен, ибо расклад выпал тот же самый – у меня на руках оказались тузы, а у него шестерки.
– Да что же это такое? – возмутился Василий и взялся за колоду во второй раз. Однако опять удача от него отвернулась... Меня ситуация забавляла, а все остальные почему-то поскучнели. Венедикт Владимирович даже вытер платком пот со лба.
– А ну дай я попробую,– сказал Бенкендорф.– Ты, по-моему, тасовать не умеешь.
Василию пришли четыре семерки, и он уже собрался по этому поводу ликовать, но явно преждевременно – поскольку тузы все равно были у меня, а шестерки достались ошарашенному Бенкендорфу.
– Я же говорил вам, что он экстрасенс.– Расстроенно отшвырнул свои карты Василий.– Он, между прочим, и сейфы щелкает как семечки.
Сидящие за столом как-то странно на меня смотрели, и мне стало неловко. Надо было чем-то объяснить мое везение, но не мог же я им сказать, что это всего лишь магия десятой категории, доступная любому мальчишке на планете Парра. Наше умение в этой отрасли магии известно всему Светлому кругу, именно поэтому представители других планет никогда не сядут за карточный стол с паррийцем.
– Ваши долги я заплачу,– сказал я расстроенному Пушкину, чтобы хоть как-то развеять возникшую неловкость.– И дворец выкуплю. Примите от меня спонсорскую помощь.
– Нет, нет и нет! – замахал руками Александр Сергеевич.– И не просите. Карточный долг – долг чести. И вообще я себя и здесь прекрасно чувствую. Замечательная квартира. Панельный дом. Тараканы на кухне. Я уже привык, притерпелся.
– Не пыли, Саша! – Жигановский выпил бокал водки и довольно крякнул.– Человек тебе от чистого сердца предлагает. Не надо отказывать князю Мышкину – ты его обижаешь. Великий Поэт, а живешь, как босяк.
– А какой срам государству! – покачал головой граф Бенкендорф.– Ужас. Иностранные послы у тебя бывают. Мне уже в Кремле говорили: что это там Сашка дурит – живет в конуре, а нам перед заграницей неудобно. Хоть с бюджетом сейчас и напряженка, но для Пушкина деньги найдем. Затянем пояса, так сказать.
– Не надо затягивать,– возразил я.– Деньги-то небольшие.
– В принципе конечно...– вздохнул Александр Сергеевич.– Всего каких-то пятьдесят миллионов.
– В рублях? – спросил закхекавший Василий.
