— Знакомьтесь! — провозгласил Пин с таким торжественным видом, которому мог позавидовать даже Алуф. — Перед вами — Серебряное Яблоко!
Мистер Гофридус забился в крепких руках Бьяга и Алуфа, пытаясь вырваться и встать на ноги.
— Если бы вы согласились меня выслушать, — пролепетал он, — я бы, может быть, все объяснил.
Бьяг смерил его недоверчивым взглядом, угрожающе взвешивая на ладони картофелину.
— Ну валяй.
— Я не убийца, — заявил мистер Гофридус. — Я только делаю огниво-трости.
ГЛАВА 35
Разоблачение
Некоторое время спустя мистер Гофридус сидел за столом, наслаждаясь гостеприимством миссис Сытвуд. Он до сих пор не мог отдышаться после погони за Пином и Юноной, не говоря уже о борьбе и барахтанье на снегу. Все перед ним извинились — и Пин, и Бьяг, и Юнона, и Алуф, причем мистер Гофридус принял их извинения чрезвычайно любезно, хотя лицо его, как всегда, было совершенно бесстрастным. Бенедикт, не принимавший участия в драке — он только наблюдал со стороны, — внимательно рассматривал теперь огниво-трость.
— Это старая модель, — объяснил мистер Гофридус и поставил на стол свою кружку с пивом. — Сделал я ее для работы. Очень полезный инструмент. Но потом мне пришло в голову, что ее можно использовать и для других целей, — вот я и дал объявление в «Ведомости». Только сегодня вечером я догадался, что, возможно, огниво-трость и Серебряное Яблоко как-то связаны. Поэтому я и вернулся в мастерскую.
— А сколько тростей вы успели продать? — спросил Алуф.
— О, совсем мало, — ответил гробовщик. — Три, может, четыре. Только не знаю кому.
— Как так?! — с отчаянием воскликнул Пин. — Ведь один из покупателей и есть Серебряное Яблоко!
— Я знаю, в чем дело, — медленно проговорил Алуф. — Огниво-трости продаются через посредство редакции «Ведомостей». Когда я покупал такую же, то сдал деньги и получил взамен специальный купон. Соответственно, забирая трость, я должен был просто отдать свой купон. Имени моего никто не спрашивал.
— В любом случае, если бы вы собирались использовать ее для убийства, то не сказали бы своего настоящего имени, — резонно возразил Бенедикт. — Какое разочарование!
Мистер Гофридус встал из-за стола и оправил одежду.
— Прошу прощения, но вряд ли я чем-то смогу помочь.
— Алуф, что с вами случилось? Вы выглядите ужасно, — сказал Пин; он только сейчас заметил, до чего тот помят и растрепан. А что это за пятно блестит у него на лбу?
— Да, ну и ночка выдалась, — вздохнула миссис Сытвуд. — Мистеру Заболткинсу нынче тоже досталось.
— Да уж, — обрадовался Алуф, готовый продолжить свой рассказ с того самого места, где его прервали. — Я был у твоего приятеля, Деодоната Змежаба.
— Он мне не приятель, — фыркнул Пин, продолжая внимательно вглядываться в лицо Алуфа.
— Я ходил делать ему краниальный анализ, — продолжал тот. — И до чего же неприятная история получилась! У него на голове, сбоку, очень странная шишка. Весьма примечательно. Размеров невероятных!
Бьяг внимательно посмотрел на Пина, затем перевел взгляд на Алуфа, потом снова на Пина. Его будто бы осенило: все стало ясно, как дважды два.
— Боже всемогущий! — воскликнул он.
— Проклятие! — одновременно пробормотал Пин.
— Алуф, а где именно у него эта шишка? — спросил Бьяг.
— На голове, я ж говорю! — Алуф был раздосадован, что его все время перебивают.
— Справа или слева? — настороженно поинтересовался Пин.
Миссис Сытвуд подняла взгляд от котла, а Бенедикт отложил в сторону огниво-трость.
На мгновение Алуф задумался:
— Справа.
— Справа от вас или от него?
— Это все равно, — ответил Алуф. — Я стоял у него за спиной. А в чем дело?
— Это от моей картофелины! — победоносно выдохнул Бьяг.
Пин протянул руку, провел пальцами по лбу Алуфа и показал ему:
— Посмотрите…
— Во имя Юпитера! — пробормотал Алуф и побледнел как смерть. — И Зевса.
Пальцы у Пина поблескивали серебром.
ГЛАВА 36
«Природа ничего не создает напрасно»
(Аристотель)
Деодонат Змежаб затянул плащ под подбородком и прикрыл лицо шарфом. Шляпу он натянул на уши. Ветер нес едва ли не дьявольский холод, который легко пронизывал открытые участки тела и промораживал их до костей. Снег, покрывавший мостовые, слипся в сплошную ледяную корку, а жижа, которая обычно медленно плыла посередине улицы, теперь от холода загустела, как Фодус, и прекратила свое движение.
— Боже мой! Что ж творится… — пробормотал Змежаб, и дыхание его тут же застыло крупинками инея на внутренней стороне шарфа.
Впрочем, было бы глубоко ошибочно полагать, что это восклицание свидетельствовало о вере Деодоната в некое высшее существо. Он давно уже пришел к заключению: земная жизнь, какой она представлялась лично ему, со всей очевидностью свидетельствует о том, что Бога нет. Человеческое существование он считал лишь чем-то вроде лотереи: все мы без малейшего интереса вынимаем из большого ящика кусочек хорошего, плохого или вообще никакого.
Как ни странно, именно Алуф Заболткинс помог ему наконец решиться. Деодонат и сам понять не мог, что на него вдруг такое нашло, почему он открылся такому идиоту, как Заболткинс. Давно уже он не прокалывался так глупо. «Захотелось узнать наверняка, — с горечью подумал он. — Проверить, не изменилось ли чего».
Он торопливо семенил по улице, повадками немного напоминая крысу, держась поближе к стенам домов; перед Мостом он перебежал дорогу и направился к таверне «Ловкий пальчик». Деодонат поспешно обогнул таверну с тыльной стороны и остановился, только поравнявшись с Руди Идолисом, который, как обычно, сидел в своем кресле возле занавески. Ослабив узел на шарфе, Змежаб сообщил:
— Я пришел посмотреть на Прожорное Чудище.
Руди дремал. Он не удосужился даже поднять на посетителя взгляд.
— С вас шесть пенсов, — привычно потребовал он.
— Я не обязан платить, — тихо проговорил Деодонат.
— Че? — Дремоту тут же как рукой сняло. Руди подтянулся и выпрямился — правда, не вставая с кресла. — Ах, это вы. Ну, мне без разницы. Платить должны все, и не важно, часто вы ходите или нет.
— Но ведь я твой лучший клиент, — возразил Деодонат хриплым голосом. — Ты благодаря мне очень многое получил. Настала моя очередь — не так ли, дружище?
