Сара разделывается с бутылкой вина — господи, она умеет пить — и заказывает следующую.
— Меня вы толком еще не расспрашивали, — замечает она. — По-настоящему.
— Не очень-то учтиво превращать свидание в допрос.
— А это свидание?
— Нет, если вам не хочется.
Мы одновременно улыбаемся, и Сара, склонившись через стол, чмокает меня в лоб. После чего откидывается назад, так что ее платье туго обтягивает грудь. Сочные холмы вздымаются над вырезом, соски встают по стойке смирно, и я ощущаю странное желание… дотронуться до них? Невероятно. Я начинаю думать о кипе счетов, ожидающих меня в Лос-Анджелесе, и недозволенные мысли разлетаются и скрываются из виду.
— Не возражаю, если мы займемся этим прямо сейчас, — продолжает Сара. — Спрашивайте все, что вам нужно спрашивать. Не хочу, чтобы вы думали обо мне неправильно или, наоборот, не думали обо мне правильно.
— Вы полагаете, что я веду дело мистера Макбрайда. Раймонда. Это не так — не совсем так, — но достаточно близко к истине.
— Понятно.
— И вам не тяжело говорить о нем? — Обычно мне плевать на чувства свидетелей — я вспоминаю того надоедливого Компи, Суареса, и меня начинает тошнить, — но время от времени позволяю себе отступить от правил.
— Спрашивайте, — кивает Сара.
Подходит официант со второй бутылкой вина, и Сара накатывает себе полный бокал, не озаботившись предварительно изучить этикетку, понюхать пробку или сделать пробу.
Без записной книжки под рукой я вынужден полагаться на память:
— Как долго вы были знакомы с мистером Макбрайдом? До того, как…
Она задумывается, прежде чем дать ответ:
— Несколько лет. Два, может быть, три года.
— И как вы познакомились?
Взор ее туманится, а пальцы бесцельно теребят вырез платья, отчего я все сильнее, сильнее и сильнее напрягаю свое внимание.
— На том благотворительном мероприятии, — наконец произносит она. — За городом.
— За каким городом?
— За городом. То есть на природе. Лонг-Айленд, мне кажется, а может, Коннектикут.
Неважно.
— И Раймонд выступал в роли хозяина?
— Он и его… жена… — В последнем слове проскальзывает изрядная враждебность, чуть ли не опалившая воздух. — Все происходило в их загородном доме.
Вопросы сыплются все быстрее и быстрее, просто отскакивают от моего слегка подраненного языка:
— Как вы там оказались?
— Мой агент взял меня с собой. Это было благотворительное мероприятие. А я занималась благотворительностью.
— Но вы не помните, в чем именно заключалась благотворительность?
— Верно. — Она прижимает к носу палец одной руки и тычет в меня пальцем другой. Пьяный жест, однако привлекательный.
— Ясно. Вот так вы завели дружбу с богатым и знаменитым…
— Главным образом богатым… Я, по-моему, вообще никого из этих знаменитостей в глаза не видела.
— Я просто так выразился. Итак, тем вечером вы познакомились с Раймондом…
— Днем, — поправляет она, и я согласно киваю. — Там затянулось надолго, если мне не изменяет память. Я приехала сразу после полудня, а уехала только на следующий день. Все остались ночевать.
— И вы сразу почувствовали влечение друг к другу?
— Я бы не сказала, что сразу, но что-то такое возникло. На самом деле, весь день мы прекрасно общались с его женой. Но уже на следующее утро мы с ней друг друга возненавидели.
Зарегистрируем.
— Той ночью вы спали с Раймондом?
Я прямо слышу звук пощечины и вижу след, оставленный моим бесцеремонным вопросом на лице ошеломленной Сары. Я вовсе этого не хотел. Я не подумал. Вот идиот, вот дубина, но я слишком обескуражен собственными словами, чтобы принести извинения. Не первый раз мой неудержимый язык вдребезги разбивает хрупкие материи, когда моя детективная составляющая поворачивает в определенном направлении, газ выжат до отказа, управление выходит из-под контроля, что замечательно, когда ты на прямой, но если перед тобой обрыв — прощай, Винсент.
Сара отвечает еле слышно, голос ее полон боли, будто у маленькой девочки, которую поставили в угол непонятно за что:
— Такой вы меня представляете?
— Нет, нет, я…
— Только заговорю с мужчиной — и сразу в постель?
— Я вовсе не то…
— Потому что если вы меня такой представляете, я вас разочаровывать не хочу. Вы собираетесь уйти из ресторана, отправиться домой и уложить меня, ладно, валяйте. — Теперь гнев заливает ее глаза, выплескивается на стол, размывает весь ресторан. Она стремительно вскакивает. С трудом сохраняя равновесие, тянет меня за руку. — Давай, парень, пойдем домой и посмотрим, как ты мне засунешь. — Посетители оборачиваются, прислушиваются, жадно впитывают сплетни, желая скрасить свои серые будни. Я чуть ли не обоняю негодование Сары.
Я накрываю ладонью ее руку, пытаясь восстановить безмятежность нашего идиллического столика на двоих.
— Пожалуйста, я вовсе не это имел в виду. — Постепенно наступает отлив, волны ярости отползают в море. — Прошу вас. Иногда я не поспеваю за собственными мыслями. Это работа виновата.
После двух бокалов вина и нескольких погружений хлеба в цацики Сара принимает мои извинения.
— Нет, — язвительно произносит она, возвращаясь к теме разговора, — я не спала с ним той ночью.
— Я так и думал.
— Хотя это вовсе не значит, что Раймонд не показался мне привлекательным. Это властное, обветренное лицо, изборожденное глубокими морщинами, — сразу видно, что он немало повидал на своем веку. Крепкие мускулы, широкие плечи… Внешне Раймонд был очень крепким. Не физически, а ментально. Эмоционально.
— А внутренне?
— Невозможно было разглядеть его изнутри, пока не узнаешь как следует, но в конце концов понимаешь, что делает Раймонда… Раймондом. Он обладал исключительным обаянием. Я сомневаюсь, что кто-нибудь, кроме меня и, возможно, его жены, знал Раймонда по-настоящему, таким, каким он был на самом деле.
Следует рассказать, что ее обожаемый Раймонд пользовался славой развратника и волокиты? Что он продавил матрасов побольше, чем агент 007? Что хотя она, возможно, была последней из его любовниц, но при этом далеко не единственной? Но что это даст — только причинит девушке боль, а я на сегодня уже исчерпал лимит оскорбительных замечаний. Возможно, я просто завидую Макбрайду, его готовности пренебречь общественными нормами, его страсти к запретному, несомненно куда более сильной, чем моя. Однако подобные размышления и деструктивны, и дегенеративны, так что я давлю их в зародыше.
— …но даже если он и заинтересовал меня в тот момент, — продолжает Сара, — я была не одна.
