ситуации – место золотое. Да и Алексеева – не столько хозяйка, сколько соратница. Помогает Людмиле решать проблемы, особенно со здоровьем ребенка.
– Хороший источник, – заключил Кирилл. – Женщина, которая столько времени проводит в чужой квартире, способна заметить очень многое.
– Точно, – кивнул Сергей. – Это для нас возможность уточнять и проверять события разных дней. У Людмилы, как мне показалось, хорошая память.
– Я думаю, – постаралась уверенно произнести Оля, но голос ее предательски подрагивал от волнения, – что тему разговоров с людьми, которые причастны к несчастьям Марины, нужно прежде всего обсудить именно с Мариной. Вряд ли в такой тяжелой ситуации она станет возражать, но у нее могут быть свои условия.
– Поддерживаю, – живо отреагировал Кирилл. – Сережа, мы тут с Олей говорили обо всем. И я согласен с ней в том, что Алексеева никому из нас так не доверяет, как Ольге. Это видно даже по их интервью. Не говоря о том, что она именно Олю позвала, когда уже сама себе не могла помочь. Я к тому, что…
– Да понятно, к чему, – серьезно произнес Кольцов. – Как только Масленников допустит к Марине, я попрошу Ольгу поехать со мной. И, возможно, будет правильно, если она сначала поговорит с Мариной без меня. Женщины… Им так будет проще, особенно в вопросах пикантных. В тех, о которых сплетен много, а вменяемой информации нет вообще. Не знаю, Оля, насколько тебе это покажется этичным, но для нас было бы великим подспорьем, если бы ты записала разговор с Алексеевой на телефон. У нас все же следствие, с какой стороны на нашу помощь ни посмотри. А ему требуется предельная точность, важно каждое слово.
– Мне не нужно ничего записывать ни на что, – запальчиво возразила Оля. – Я запоминаю дословно любой разговор, даже если он продолжался несколько часов. Можете меня сейчас же проверить. Все равно больше пока делать нечего у этих мониторов, а еда закончилась.
– Может, поверим ей, Сережа? – рассмеялся Кирилл. – Я ее уже хорошо знаю. Она похожа на такую маньячку, которая способна запомнить любой текст вместе со вздохами, стонами и паузами.
– Я с радостью поверю, – добродушно откликнулся Сергей. – Очень ценю человеческие способности и увлеченность в стадии диагноза. Это всегда гарантия прорывов и открытий.
– Я обожаю вас.
Оля почувствовала, как ее непослушный подбородок вздрогнул в предвкушении плача. На секунду она замерла и вдруг искренне и заразительно рассмеялась:
– Как легко оказалось что-то объяснить мужикам, которые слишком много о себе понимают и нас ни во что не ставят. Их надо хорошо покормить.
– Обязательно запатентуй авторский метод, – торжественно заключил Кирилл.
– А я чуть не забыл одну важную вещь, – хлопнул себя по лбу Кольцов. – Память уже не та. Ключи от квартиры могут быть у многих, я бы сказал, у кого угодно. Вот что сообщила мне Никитина. Когда Алексеева развелась с мужем и прожила какое-то время одна, она потеряла свой ключ от квартиры. Страшно испугалась, позвонила Людмиле. Пришлось долго ждать ее у дома. И когда они вошли в квартиру, сразу вызвала мастера и заказала ему чуть ли не два десятка дубликатов. И они все висят на полке-ключнице в прихожей, но их становится все меньше, кажется Людмиле. Никто их не считает. Один ключ, к примеру, может быть у соседки по дому, или не у нее одной. А история была такая. Как-то среди дня Алексеева собиралась лететь в Питер на книжную выставку. До самолета оставалось несколько часов. И тут ей в дверь звонит девушка, представляется соседкой Лилей с пятого этажа и говорит, что попала в неприятность. Ей на занятии в институте стало плохо, она отпросилась домой. Не помнит, как добралась до дома, и только тут поняла, что оставила в институте сумку, в которой были и ключи от квартиры. Ее родители на работе, сейчас приехать не смогут. Лиля позвонила в квартиры на этаже, но никто не открыл. Было рабочее время. А ей обязательно нужно полежать пару часов из-за какой-то проблемы со здоровьем. Якобы побродила еще по этажам, но никто не открыл. Марина, конечно, тут же впустила, что-то дала – воду, лекарство, – показала, где ключи от ее квартиры, и сказала обязательно ее закрыть, когда будет уходить. По дороге в аэропорт позвонила Людмиле и попросила вечером заехать и проверить, не оставила ли Лиля что-то включенным – плиту, телевизор, ну и закрыла ли дверь. Людмила приехала после десяти вечера. Квартира была обитаема. И более того: в спальне, на кровати хозяйки резвились двое. Сильно «больная» Лиля и ее не менее страждущий и совершенно голый кавалер. Людмила их деликатно выпроводила, убрала за ними бардак с бутылками и огрызками, поменяла белье. Марине позвонила и сказала, что соседка ушла, в квартире теперь все в порядке. Ключ от квартиры Алексеевой мог остаться у Лили, нельзя исключить, что еще один она преподнесла хахалю для подобного случая. Такой поворот никто не проверял. Меня, видимо, ждали. Этот милый случай говорит не столько о возможных подозреваемых, сколько о беспечности Алексеевой в бытовых контактах. Такой парадокс получается. Человек изолируется от целого мира, утратив доверие к человечеству, и при этом проявляет младенческую безмятежность по отношению к тем, кто возникает рядом, буквально под носом.
– А я это понимаю, – задумчиво произнесла Оля. – Марина добрый человек, очень интеллигентный. Ей так и не стали до конца понятными причины злобы и преследования со стороны малознакомых или совсем незнакомых людей. И она не в состоянии связать эту реально существующую враждебность с конкретными людьми. Так ей легче это принимать. Она сказала, что есть люди, которые сознательно и старательно выбирают для себя лишь объекты ненависти. Им просто не нужны объекты любви или обычной симпатии. Но она предпочитает представлять таких людей лишь абстрактно. Не допускает, что это может быть знакомый или сосед. Это есть в нашем интервью: «Я не смотрю с яростью на носителей злобы. Я с яростью отворачиваюсь от такого. Я их не вижу».
– И садится за комп, – продолжил Кирилл. – Придумывает мистические образы, сотканные из грозовых облаков и острых обломков абстрактного зла.
– Интересная характеристика, – заключил Кольцов. – Если исходить из нее, у нас с вами практически не остается людей из окружения Алексеевой, которых можно освободить от подозрений. Я делаю исключение лишь для Никитиной. По крайней мере до того момента, когда преступник войдет в квартиру, где лежит Вера. Никитиной, кстати, об этом пустячке ничего не известно. А надежды на этот визит потихоньку тают. Мы, конечно, асы, но у столь изощренного противника тоже могут быть серьезные
