практически игнорировал меня с тех пор, как мы вышли из больницы.
Он прищуривает глаза, изучая мое лицо:
— Так говори.
Я сглатываю, пытаясь придумать, что мне нужно сказать, и лучший способ сказать это:
— Что мы здесь делаем, Данте?
Он хмурится, но не отвечает.
— Ты вообще действительно хочешь, чтобы я была здесь с тобой? Ты хочешь ребенка?
— Ты знаешь, я хочу, чтобы ты была здесь, Кэт, — огрызается он.
— Я знаю, что ты не хочешь, чтобы я уходила, но это не одно и то же, не так ли?
Он разочарованно качает головой:
— Похоже, что так оно и есть.
— Но это не так, — настаиваю я. — Ты не позволяешь мне уйти, но ты игнорируешь меня девяносто процентов времени. Когда мы начинали, речь шла только о сексе, но у меня будет твой ребенок. Я знаю, мы так не планировали, и я знаю, что ты бы этого не выбрал, но это происходит, и ты не можешь продолжать притворяться, что меня не существует.
— Когда я вообще притворялся, что тебя не существует? — огрызается он.
— Когда ты спишь рядом со мной каждую ночь, но никогда не разговариваешь со мной. Когда ты проводишь все свое время взаперти в своем кабинете.
— Я давал тебе немного пространства.
— Я не хочу уединения. Я хочу тебя, — выдавливаю я слова. Но слышать их вслух кажется мне чужим. Как я могу хотеть этого мужчину, которого я так отчаянно хочу ненавидеть. Человек, который перевернул всю мою жизнь с ног на голову? — Ты поцелуем прогоняешь мои кошмары и трахаешь меня так, словно наши тела знали друг друга целую вечность, но ты отказываешься дать мне какие — либо гарантии относительно моего будущего и того, что оно может сулить. Ты ни разу не извинился за то, что забрал меня из единственной жизни, которая у меня была, и держишь меня здесь, как какое — то домашнее животное, которое ты можешь гладить и хлопотать, когда тебе захочется. И, несмотря на все это, я все еще хочу тебя. Я жажду твоей привязанности, Данте, хотя и знаю, что поступаю глупо из — за этого. Так что, если я тебе тоже не нужна, тогда, пожалуйста, просто скажи мне и отпусти меня.
Он моргает, глядя на меня, его глаза такие темные, что я едва вижу его зрачки. Затем звонит его чертов телефон, привлекая его внимание:
— Мне действительно нужно ответить, — говорит он.
— Конечно, знаешь, — говорю я с тяжелым вздохом, прежде чем встать и выйти из кабинета. В моих глазах стоят слезы, но я смахиваю их, потому что отказываюсь тратить их еще больше на этого засранца.
Выйдя из душа, я вытираюсь мягким полотенцем, прежде чем надеть свою новую хлопчатобумажную пижаму. Джоуи помогла мне выбрать несколько штук в Интернете, и их доставили сегодня утром. Мне было не особенно удобно тратить деньги Данте, но какой у меня выбор, если он настаивает на том, чтобы держать меня здесь, а мне нечего надеть.
Когда я захожу в спальню, я удивленно моргаю, увидев, что он стоит у кровати без рубашки, засунув руки в карманы костюмных брюк.
— Что ты здесь делаешь так рано? — спрашиваю я, пересекая комнату, отводя глаза от его подтянутого тела, потому что из — за этого у меня падает по меньшей мере сотня баллов IQ.
— Ты хотела поговорить, верно?
— Думаю, я сказала все, что должна была сказать раньше, — холодно говорю я, проходя мимо него, но он хватает меня за запястье, останавливая на полпути.
— Так, может быть, ты можешь просто послушать? — говорит он тем низким, рычащим тоном, от которого веет угрозой и сексуальной привлекательностью. Я дрожу от его прикосновения, когда он притягивает меня ближе к себе. — Если ты ждешь, что я извинюсь за то, что привел тебя сюда в тот день, Кэт, этого никогда не произойдет.
Я должна была догадаться, что такой человек, как он, не знает значения слова "прости”.
— Потому что я ни о чем из этого не жалею. И я бы сделал это снова миллион раз.
— Ты бы сделал это? — шепчу я, когда жар разгорается под моей кожей.
Его брови хмурятся, когда его глаза впиваются в мои.
— Да. Так что я никогда не пожалею о том, что взял тебя.
— Ну, по крайней мере, теперь я это знаю, — говорю я, пытаясь казаться спокойной и собранной, хотя мой пульс учащается.
— Но я сожалею о том, как я обращался с тобой, котенок, — шепчет он, убирая влажную прядь волос с моего лица. — Ты заслуживаешь лучшего. Я буду лучше.
Я моргаю, глядя на него, пораженная его признанием и его честностью, но он так легко не отделывается.
— Да, — соглашаюсь я. — Так намного лучше.
— Я хочу сделать это с тобой, Кэт. Я хочу, чтобы ты была здесь, со мной, и не потому, что мое эго пострадало бы, если бы ты ушла, а потому, что с тобой моя жизнь становится лучше.
— А как насчет моего будущего, Данте? Как оно выглядит для меня? Навеки твоя любовница, неспособная покинуть этот дом?
Пальцы, сжимающие мое запястье, сгибаются, когда он усиливает хватку.
— Не моя любовница. Ты будешь моей женой.
— Твоя жена? — я громко смеюсь, потому что это, должно быть, какой — то розыгрыш.
— Моя жена, — повторяет он, четко выговаривая каждое слово.
— Я не выхожу за тебя замуж.
— И я не хочу, чтобы у моего ребенка родился кто — то другой, кроме Моретти во всех смыслах этого слова.
— Иисус Христос, — я пытаюсь вырвать свою руку из его хватки, но он не позволяет мне. — Ты в курсе, что мы больше не живем в 50–х, верно? — огрызаюсь я.
— Это не подлежит обсуждению, Кэт. Моя семья основана на традициях и наследии, и я не позволю, чтобы были какие — либо сомнения по поводу первого ребенка, родившегося в следующем поколении. Ты будешь моей женой к тому времени, как родится наш ребенок.
Я смотрю на него, открыв рот. Он серьезен? Данте Моретти намерен сделать меня своей женой — с моего согласия или без него?
— Ты просила меня
