переменились… Вы действительно шведский барон, как говорят?
- Вне всяких сомнений.
- Это так интересно, - невпопад призналась девица. – Но вы… Я бы хотела стать вашей конфиденткой, барон. И помочь, чем могу. Я умею стрелять и хорошо ездить верхом. И держать язык за зубами.
В последнем Йохан сомневался, но говорить об этом вслух не стал: София лучилась радостью причастности к чужой тайне и оскорблять ее подозрениями было так же нечестно, как отбирать последние деньги у бедняка.
- Не думаю, что вам придется применить ваши выдающиеся навыки, - осторожно ответил он. – Мои дела не требуют оружия.
- Но вы же спасли нас с Вольфхартом.
- Он – мой слуга, и я не мог оставить его в беде.
- Слуга!.. – София взглянула на него иначе и закусила губу. – Я не знала. Он не говорил мне об этом. Он называл вас братом, барон.
- И это тоже верно. Я приехал сюда из-за женщины, - отрезал Йохан, чтобы прекратить этот разговор, но лишь больше разжег любопытство юной баронессы.
- Из-за кого? – в голосе у Софии послышалась робкая надежда, и она даже потупила взгляд.
- Из-за баронессы Катоне.
Он назвал первое попавшееся имя, пришедшее ему на ум. В конце концов, это будет маленькая месть гордячке баронессе. Как знать, может быть, она и смилостивится. Или рассердится, но это тоже неплохо.
- А-а.
София вон Виссен разочарованно вздохнула, но тут же вновь заулыбалась.
- Не успеешь влюбиться в прекрасного незнакомца, а его сердце уже занято. Жизнь так несправедлива! – пожаловалась она шутливо, хотя глядела вовсе невесело и печально. – А если я уроню перед вами подвязку, вы примете ее?
- Любой бы почел это за честь, - и это было правдой. София ему нравилась, и Йохан вспомнил поцелуи у ручья. Но отступать было уже некуда, и он с искренним сожалением добавил: – Но я связан клятвой.
- Она выходит замуж.
- Я знаю.
- Вы хотите помешать им?
Йохан кивнул.
- Я никому не скажу, - предупредила его София и вздернула острый носик. – И попробую вам помочь. Но поцелуйте меня, пока у нас есть время, барон. В последний раз, правда-правда!
Целовалась она страстно и самозабвенно, полуприкрыв глаза, и Йохану не хотелось останавливаться. Баронесса стерла с его лица краску для губ и чуть-чуть припудрила, а потом со вздохом велела спускаться, пока их не хватились, и еще раз заверила в своей преданности.
Внизу шло прежнее веселье. Англичанин успел собрать вокруг себя целый цветник из дам, которые внимали каждому его слову. Шорох вееров, шелест разноцветных юбок, духи на любой вкус, худышка или толстушка, черноглазая и смуглая или беленькая, бледненькая, как акварельный рисунок, сильно разведенный водой – только выбирай! Господин Уивер наслаждался этим обществом и охотно отвечал на вопросы, как мужчин, так и женщин. Рассказывал он о далеких индийских обычаях, и когда послышался томный голос баронессы Катоне, Уивер обернулся к ней, да так и прикипел к ней взглядом. Йохана кольнула фривольность, появившаяся в голосе у англичанина, и он сам не заметил, как нахмурился.
София незаметно появилась в дверях, успев шепнуть пару слов лакею, стоявшему у темной деревянной панели, которыми была отделана зала, и чинно села рядом с хозяевами. Она нарочно не глядела на Йохана и только один раз за весь вечер неожиданно ободряюще улыбнулась ему.
Вернуться домой пришлось уже после полуночи, когда только самые стойкие остались в доме у господина фон Бокка, чтобы составить карточную партию. Йохан вежливо отказался от приглашения, пообещав, что присоединится к господам в следующий раз. Карт с него пока хватило.
Диджле был необычно задумчив. Он со вздохом сказал, что его никто не узнал, но, видимо, памятуя его же поступки, слуги чурались его, обращались опасливо, как с чумным.
- Они заставили подавать мне еду несчастную сироту, - мрачно заметил он, поглаживая рукоять кинжала за поясом. – Она лишилась дара речи от страха. Я говорил с ней. Она только улыбалась. Скромный цветок в саду Аллаха!
- Красивая? – Йохан думал о своих делах и задал вопрос просто так, но Диджле поперхнулся от неожиданности.
- Ее красота нежна, - ответил он после некоторых колебаний. – Я спрашивал о моих ловчих птицах, но она ничего не ведает. Или не смеет отвечать.
Осман вздохнул и замкнулся в себе, нахохлившись, как мокрая галка.
Первым, кто их встретил в «Львиной голове», оказался вездесущий господин Уивер, который сидел внизу, в полутемном пустом зале, пил вино и курил длинную изогнутую трубочку, будто ему было мало угощения у фон Бокков. Сонный слуга стоял у него за спиной. Он время от времени таращил глаза и гримасничал, чтобы не заснуть. Шутки господина Уивера вводили его в магнетическое состояние, и он всякий раз неуверенно и подобострастно хихикал, в надежде, что рано или поздно попадет в лад. Диджле ощетинился, как только увидел господина Уивера, но промолчал.
- А! – нисколько не стесняясь, поприветствовал их Уивер. Глаза у него заблестели, и он радушно указал трубкой на место рядом с собой. – Господин барон Белоручка! Присядьте. Я угощу вас хорошим крепким табаком, не теми измельченными листьями малины, которыми вы потчевали меня в дороге. Жаль, в этой глуши не найти курильни или человека, который знает толк в индийской хукке. Удивительная вещь! Прочищает голову лучше ведра холодной воды.
-