и их родня.
– Вот Сирила я бы заподозрил в первую очередь, – вздохнул Этан. – Не будь у него алиби.
Мы помолчали. Выводы не радовали, как и скудный выбор подозреваемых. Дочь, желавшая избавиться от назойливой опеки отца? Или кухарка, которую развратный старик заманил в свои сети?
– Я бы скорее подумала на кухарку. – Я в раздумье обводила пальцем резной орнамент на щетке для волос. – Из-за Джозефа ей пришлось немало пережить, к тому же она ведь рассчитывала на наследство! Не очень вяжется попытка свалить вину на Питера, но как знать? Быть может, она затаила на него обиду?
Этан потер подбородок.
– Это все пустые теории. Даже мотив, я имею в виду отцовство старого Кларка, – только наши догадки. Доказательств-то никаких! М-да, тупик.
– Положись на меня, – решилась я, откладывая расческу. – Быть такого не может, чтобы в деревне не ходили слухи. Скажем, я загляну к портнихе под предлогом распоровшегося шва, выберу на почте открытку для Роуз и все такое.
Этан хлопнул себя по коленям и поднялся.
– А я, пожалуй, выпью кружечку пива в баре. Вряд ли кто-то решится поболтать по душам с полицейским, но попробовать стоит.
Вот и договорились.
* * *
При ближайшем рассмотрении Блэквуд ничем не отличался от сотен и тысяч деревушек Альбиона. Тут торговали снедью и немудреными безделушками, проводили деревенские ярмарки и конкурсы садоводов, привечали туристов и… сплетничали.
Сплетни были словно неиссякающий родник. Иногда они сочились еле-еле, время от времени весело журчали по камням, а теперь и вовсе превратились в бурную полноводную реку. Еще бы, с такими-то притоками! Тут вам и возвращение блудного сына, и убийство, и анонимные письма (ума не приложу, откуда это просочилось).
Поначалу встретили меня настороженно. Все-таки болтать о хозяевах дома в присутствии гостьи как-то неловко. Однако мой искренний интерес и несколько двусмысленных фраз быстро развязали языки. С почты я вышла, снабженная не только совершенно ненужными мне открытками и баночкой сапожного крема, но и целым ворохом сплетен, по большей части сомнительной достоверности. Например, что Тереза занимается делами прихода, лишь чтобы окрутить священника. Этот слух я разоблачила с превеликим удовольствием. Впрочем, предложенная взамен тема – неравный брак хозяйки и слуги! – воодушевила моих информаторов куда больше.
Оставив их обсасывать свеженькую новость, я отправилась к местной портнихе, которую мне горячо рекомендовали на почте. Миссис Стеббинс занималась шитьем без малого семьдесят лет. («Да-да, – важно подтвердила миссис Фишер, супруга почтальона, – миссис Стеббинс много лет одевает всю местную знать!») Рекомендация эта, пусть и вселяла некоторую надежду раздобыть нужные сведения, вынуждала сомневаться, стоит ли поручать новое платье артритным пальцам старой швеи.
Впрочем, сомнения отпали, когда хозяйка милого домика с катушкой ниток и иголкой на вывеске открыла дверь.
Настоящие ведьмы не стареют. Во всяком случае, старческие немощи вроде трясущихся рук или склероза им не страшны.
– Заходи! – велела она, бросив на меня один-единственный взгляд.
Портниха одета была в идеально сидящие темно-зеленое платье и бежевый жакет. Прямо живая реклама собственного мастерства.
Она проводила меня в комнату с окнами во всю стену. Странно было видеть такую роскошь в обычном коттедже, для которых присущи скорее узкие оконца, едва пропускающие свет.
– Сын настоял, – прокомментировала она, проследив за моим взглядом. – Дров требуется побольше, зато глаза напрягать не приходится. Ну, зачем пришла?
– Вот. – Я выложила перед ней платье с предусмотрительно чуть-чуть распоротым швом. – Нужно зашить до завтра.
Она склонилась над столом. Хмыкнула.
– Маникюрными ножницами резала? Ровно слишком, сами собой нитки так не расходятся. Да и платье новехонькое.
Я мысленно прокляла идею распороть шов вместо того, чтобы попросить убрать длину. Жаль было, уж очень удачной она оказалась. Не рассчитывала я на такую наблюдательность портнихи, а зря.
– Сдаюсь, – развела руками я. – Не нашла другого повода к вам заглянуть.
Моя прямота пришлась ей по душе.
– Ладно, садись. Говори, что надо, а я пока быстро залатаю.
Я опустилась на диван, накрытый сшитым из обрезков одеялом. Выглядело, кстати, прелестно.
– Вы знаете семью Кларков? – начала я издалека.
Вопрос, разумеется, был риторический. Кто же из местных их не знает?
– Упрямая дурочка Тереза, которая вечно ходит в обносках и экономит каждый пенс. Разряженная кукла Кларисса, которая носит сделанный под заказ эластичный корсет. Маргарет, спаси Господь ее душу, носит добротные вещи и слыхом не слыхивала о моде. А еще девчонка, Линнет, вечно притворяется серой мышкой, а так-то она себе на уме.
По мере перечисления я все больше проникалась к старой ведьме… простите, портнихе уважением. Вот кого надо вербовать в осведомители!
– А мужчины? – спросила я с интересом.
– Это не по моей части. – Она даже головы не подняла, ловко орудуя иглой. – Вот муж мой покойный был лучшим мужским портным в графстве. Я-то потому тут и осела. Отучилась как положено, поработала ведьмой, а потом Дэвид меня замуж позвал. Жили мы с ним душа в душу, троих детей родили. Жаль, умер мой Дэвид вот уже семь лет как.
Я пробормотала положенные слова сочувствия, а затем спросила:
– Кстати, насчет покойников. Вы помните Оливию Кларк?
– А как же. Актриса. Красивая была, глаз не отвести. Еще бы мозгов ей немножко… В нарядах, правда, разбиралась.
– Она у вас шила? – спросила я и пальцы скрестила на удачу.
Старая портниха покачала головой.
– Где там. Ей муж из столицы платья заказывал. Мне разве что подогнать давали.
– Жаль, – вздохнула я, – я надеялась, что вы сумели бы нам рассказать о платье, в котором она позировала для портрета.
– А тебе зачем?
Под острым взглядом портнихи я не стала врать. Призналась откровенно:
– Оливия стала призраком. Не может обрести покой, все ищет свое платье.
– Говорю же, безголовая, – вздохнула миссис Стеббинс, завязывая узелок. – Дури у нее много было, потому молодой и померла. Скучала очень в нашем захолустье. Праздника ей хотелось, веселья, танцев… А какие праздники в нашем Блэквуде?
– Да уж, – поддакнула я.
– Потому, думаю, она с Пауэрсом и связалась. – Портниха по-простому откусила нитку. Зубы у нее, кстати говоря, были удивительно ровные и белые. – Пустой был человек, но веселиться умел.
– Погодите. – Я помотала головой. – Пауэрс?
– Ну да. – Она подняла на меня взгляд и воткнула иголку в игольницу. – С соседом у нее шашни были, Ивлином Пауэрсом. Отцом Мэтью, который сейчас за Терезой увивается. Странная штука – жизнь, правда?
– Правда, – согласилась я, кашлянув. – А ее муж знал?
– Никто не знал. – Она сложила платье и придвинула ко мне. – Забирайте. Я как-то случайно их вдвоем застала. Он, кстати, вскоре после смерти Оливии вроде как простудился и скоропостижно помер.
Ох, чует мое сердце, что приложил тут руку старый Кларк!
– Спасибо, миссис Стеббинс! – искренне сказала я. – А об их кухарке что сказать можете?
– О Харриет Купер? – Она откинулась в кресле. – Гонору в ней много, оттого и судьба несчастная.
– Харриет Чемберс? – уточнила я на всякий случай.
– Ой, да кто того Чемберса видел? Укатила она куда подальше, всем сказала, что
